Василий Сретенский - ОТ/ЧЁТ

И на этом давайте закончим, мы и так занимаемся лишних пять минут, а это неправильно.

Собрав бумажки, я тупо постоял, пытаясь понять, куда их должен деть, а когда поднял глаза от стола, увидел перед собой Ладу и на какое-то время забыл, что надо дышать. Что-то я с утра сегодня забывчивый.

Когда я откашлялся, Лада спросила, не был ли на лекции Андрей и не знаю ли я, где его найти. Два моих «нет» скорее всего означали бы конец разговора, поэтому я предложил поискать его однокурсников, но Лада отказалась и собралась уходить. Я спросил, не могу ли я чем-нибудь ей помочь. Она пожала плечами. Я пожал плечами. И как-то так получилось, что мы вышли из кампуса вместе. Мне вроде как надо было к метро. Ей, как выяснилось, было все равно. По дороге она сказала, что ищет Андрея, потому что она поссорилась с родителями и ушла из дома. Точнее, поссорилась с родителями, потому что ушла из дома. Или нет: поссорилась, потому что они не хотели, чтобы она ушла из дома. Ну, в общем, я не до конца понял, в чем там дело, и спросил, куда же она ушла.

Разумеется, к Андрею, но у того дома тоже родители. Он собирается снять квартиру, но только собирается. Идти к нему она сейчас не хочет, вот если бы у него уже была своя квартира, а так его мама хорошо к ней относится. Издалека. А прийти вот так…

Короче, я не успевал. Но два вопроса у меня сформировались. Первый: почему бы не позвонить, если можно позвонить? Второй: где же она живет со вчерашнего дня?

Ответ первый: Андрея дома нет с вечера воскресенья, там только его мама, она сама очень волнуется, постоянно звонит Ладе, ее родителям, с этого как раз все и началось. А мобильный он иногда отдает «по работе». Вот и сейчас по нему отвечает кто-то другой.

Ответ второй: нигде, ходила по Москве всю ночь, сидела в кафе и круглосуточном кинотеатре, оставила там все деньги, встречала рассвет на Москве-реке и решила, что сможет найти Андрея на занятиях. А он все решит.

Вот теперь я все понял. Со вчерашнего вечера она ничего не ела, не спала, не умывалась. Не собирается и впредь, судя по строгости ее шагов и нежеланию отвечать на телефонные звонки мамы, непрерывно раздававшиеся все то время, что мы шли к метро.

А когда я все понял, у меня сформировался план действий. Она его, конечно же, отвергнет, но предложить-то я могу? Предложение такое: мы едем ко мне домой, обедаем, потом я уезжаю по делам, а она ложится спать. Завтра на третьем курсе две первые пары — семинары. Их стараются не пропускать, так что Андрей скорее всего будет на занятиях. Или, может, ей захочется с родителями помириться. В любом случае решение легче принимать сытой и выспавшейся, чем сонной, голодной и усталой.

К моему удивлению, она сразу согласилась. По дороге, мысленно поскакав по полкам холодильника, я подкорректировал план: сначала обед, потом дом. У метро на Фрунзенской зашли в кафе «Корова». Там я вспомнил, что дома у меня Пол, позвонил ему, но оказалось, что он уже давно мучает редакционный компьютер, пишет первый очерк из серии позитивных материалов в рубрику «Единые будни», только что введенную главным редактором.

У стойки я поспорил сам с собой о том, какие блюда выберет Лада, и, разумеется, выиграл: два салата, фруктовое желе, чай и пирожное. На этом фоне мой обед выглядел ритуальным поеданием афинских юношей жрецами Крита.

Мы заняли столик на двоих в глубине зала, у стены. Я начал жевать, она сразу закурила. Сигарета была длинная и белая — дамская. Ища тему для разговора, я задал пару вопросов об Андрее. Она стала рассказывать, но я не слушал. Или почти не слушал. Ну какое мне дело, чем занят парень девушки, сидящей напротив, если можно просто смотреть на белые ровные зубы, то появляющиеся, то скрывающиеся за губами, которые, казалось, еще ни разу не портили помадой. На кожу, живую и чистую, на пальцы, которые — как это — ах да, порхают перед лицом, когда ей хочется сделать смысловое ударение. Ударения эти я с удовольствием отмечал, со смущением поглощая те куски мяса, что набрал себе на поднос. Со смыслом хуже. Но кое-что я уловил.

Выяснилось, что машина у Андрея не от родителей, как я было решил. Он ее сам заработал, создав собственное дело. По словам Лады, Андрей придумал сдавать в аренду мобильные телефоны тем, кто ложится в больницу. Люди это в основном пожилые, собственных мобильников у них нет, да и не нужны они в обычной жизни. Родные же, как выяснилось, готовы заплатить разумные деньги за аренду телефона на одну — три недели. Андрей договорился с одной больницей, накупил на Савеловском рынке старых аппаратов, приобрел несколько номеров БИ-лайн и МТС, карточки телефонные и начал свое дело. Сейчас у него мобильные пункты в шести больницах и двух домах престарелых.

У нее была правильная литературная речь, с чудовищными вкраплениями молодежного сленга. То и дело мелькали «отстой», «по приколу», «кульно». Сначала меня это слегка раздражало, а потом я подумал: ну забыли же напрочь, что когда-то означало слово «восторг». Если современная бабушка спокойно произносит немыслимую в семнадцатом веке фразу: «Я восторгаюсь этой книгой», почему ее внучка не может сказать: «Я на эту музыку забила»? К тому же она (Лада, не бабушка) ни разу не сказала ни «вау», ни «упс». А если, слушая все эти «библа» и «тусня», сосредоточиться исключительно на шее или глазах… Я вынырнул вовремя, перед десертом.

Дома у меня Лада первым делом попросилась в душ, вышла из ванной в моем халате и развесила сушиться белье. Я предложил запихнуть ее джинсы и рубашку в стиральную машину, распечатал новую пару домашних джинсов, купленных недавно («две пары по цене одной», плевался, но купил), и достал чистую футболку. Предлагал тапочки, но она осталась босиком.

Она совсем не кокетничала и почти ничего не говорила. Не ахала в комнате с колокольчиками, лишь молча ходила от одного к другому, а потом предложила разобрать кучу книг, так и валявшихся на полу. Найдя на кухне тряпку, Лада стала протирать книги. Я ставил их на полки, одну за одной, получая из рук красивой, молодой, молчаливой, необъяснимо элегантной в бесформенной футболке до колен, девушки. Никогда не считал уборку увлекательным занятием, а вот поди ж ты, два часа — как две минуты.

А ведь она даже не спросила, почему это Соловьев с Ключевским вперемежку валяются на полу. Хотя два вопроса она задала. Один — о двери рядом с ванной, запечатанной эпоксидкой. Я, не вдаваясь в подробности, объяснил, что за дверью — мусоропровод, откуда постоянно лезли тараканы и мыши, да и от запаха избавиться иначе не получалось. Вот я ее и заделал тем герметиком, который был под рукой. А заодно привесил табличку, которую давным-давно свинтил с двери на станции метро «Боровицкая», у выхода с эскалатора. Сейчас на той двери краской написан код, что-то вроде «СА 74 В3», и еще какие-то цифры и буквы. А лет пять назад висела вот эта табличка с надписью «Комната хранения дверей».