Реймонд Хаури - Последний тамплиер

Мартин хотел возразить, но яростный взгляд Эмара не оставлял места спорам. Юноша коротко поклонился, признавая власть старшего, и последовал за ним.

У причала остался всего один корабль, «Храм сокола». Остальные галеры ушли раньше, еще до того, как сарацины на прошлой неделе отрезали город от главного порта. «Храм сокола» низко сидел в воде, нагруженный рабами, братьями-служками и рыцарями. Голова Мартина гудела от вопросов, но не было времени искать на них ответы. Спускаясь к причалу, он увидел капитана, о котором он знал только, что его зовут Гуго и что он в большом почете у великого магистра. Широкоплечий моряк озирал с палубы корабля суматоху в гавани. Мартин осмотрел корабль от кормы до бушприта, украшенного вырезанной из дерева фигурой, изображающей сокола.

Не замедлив шага, Эмар зычно окликнул капитана:

— Воду и провизию погрузили?

— Все готово.

— Остальное бросайте. Отплываем.

За несколько минут сходни втянули на борт, причальные канаты сбросили, и гребные лодки потащили «Храм сокола» прочь от причала. Вскоре по команде галерные гребцы погрузили в темную воду тяжелые весла. Мартин смотрел, как они перепрыгивают на борт, втягивают лодки и закрепляют их на палубе. Под ритмичные низкие удары гонга и слаженный звон ста пятидесяти цепей, приковывавших гребцов к скамьям, корабль набирал скорость, выходя из тени высокой стены крепости тамплиеров.

Едва он оказался на открытой воде, как сверху обрушился дождь стрел, и волны забурлили от падающих снарядов: арбалетчики и катапультщики султана пытались достать уходящую галеру. Скоро она стала недосягаема для выстрелов, и Мартин встал, провожая взглядом удаляющуюся землю. Язычники выстроились на парапете, завывая и улюлюкая вслед кораблю, словно глумясь над затравленным зверем. Позади бушевал ад, крики мужчин, женщин и детей покрывал равномерный грохот военных барабанов.

Корабль медленно набирал ход, подгоняемый бризом и мерными ударами весел, поднимавшихся и опускавшихся над темнеющей водой, словно взмахи крыльев. Небо над далеким горизонтом угрожающе потемнело.

Кончено.

Руки еще дрожали, и на сердце лежал свинцовый груз. Мартин Кармо медленно отвернулся от земли, где он родился, и обратился вперед, навстречу собирающейся буре.

Поначалу никто не обратил внимания на четырех всадников, выехавших из темноты Центрального парка.

Зеваки собрались четырьмя кварталами дальше, там, где под вспышками прожекторов и огнями телекамер непрерывная вереница лимузинов извергала из себя на мостовую перед музеем Метрополитен элегантных знаменитостей и смертных разрядом пониже.

Это было одно из тех пышных празднеств, в устройстве которых ни один город не может соперничать с Нью-Йорком, особенно если в роли хозяина бала выступает музей Метрополитен. Сияющее огнями, озаренное отблесками прожекторных лучей, скользящих в апрельском небе, огромное здание стало манящим маяком в центре города, собирая гостей под неоклассическим фасадом, украшенным огромным плакатом с надписью: «СОКРОВИЩА ВАТИКАНА».

Ходили слухи, что открытие выставки собираются отложить или вовсе отменить. Кроме того информация, полученная от спецслужб, заставила правительство объявить повышенный уровень антитеррористической готовности. По всей стране власти штатов и муниципалитеты вводили все новые меры безопасности. В Нью-Йорке на мостах и в подземке дежурили посты Национальной гвардии, а офицеры полиции перешли на двенадцатичасовой рабочий день.

Учитывая тему выставки, мероприятие становилось рискованным, но, вопреки всему, правление музея голосованием отважно подтвердило готовность держаться намеченного плана. Шоу пройдет, как было задумано, и вновь продемонстрирует, что этот город нельзя сломить.

Молодая женщина с безупречной прической и лучезарной белозубой улыбкой третий раз пыталась возобновить репортаж на фоне музея. Интервью с учеными мужами и знаменитостями провалилось, и она твердо решила обеспечить, по крайней мере, блестящее зрелище. Не отрываясь от видоискателя, женщина провозгласила:

— Не помню случая, когда Метрополитен собирал такое звездное общество — во всяком случае, после выставки сокровищ майя, а тому уже несколько лет!

В это время из очередного лимузина выгрузился пожилой толстяк в сопровождении высокой костлявой дамы в синем вечернем платье. Судя по платью, она на размер ошибалась в оценке своей талии и на поколение — в оценке своего возраста.

— А вот и наш мэр с красавицей женой, — хмыкнула репортерша. — Наше собственное королевское семейство, разумеется, опаздывает: это так стильно!

Она приняла более серьезный вид и добавила:

— Многие экспонаты, представленные сегодня на выставке, до сих пор никогда не демонстрировались публично. Они веками пылились в сокровищнице Ватикана, и…

В этот момент ее отвлекли крики и свист в толпе. Не закончив фразы, она отвела взгляд от камеры, отыскивая причину шума.

Тогда-то она и увидела всадников.

Кони были что надо: величественные серые и гнедые скакуны, развевающиеся черные гривы и хвосты. Но толпу поразили не они, а наездники.

Четверо ехали в ряд, в одинаковых средневековых доспехах. Шлемы с забралами, кольчужные жилеты, пластинчатые накладки поверх черных кожаных курток и стеганых штанов — они словно только что вынырнули из портала машины времени. Драматический эффект усиливали длинные ножны двуручных мечей у пояса каждого. Но поразительнее всего были покрывавшие доспехи белоснежные плащи-накидки с изображением кроваво-красного креста.

Кони перешли на ровную рысь.

Толпа взорвалась восторженными воплями. Рыцари смотрели прямо перед собой, не замечая творившегося вокруг бедлама.

— Что это у нас? Похоже, сегодня Метрополитен с Ватиканом решили сразить всех наповал, и в самом деле они великолепны, — тараторила репортерша, забыв о серьезных материях ради старого доброго шоу. — Вы слышите, как ликует толпа?

Кони были уже перед музеем и опять поразили зрителей: они не остановились. Всадники медленно развернулись и, не сбившись с шагу, медленно проплыли над толпой к парадной лестнице.

Все так же в ряд они торжественно начали подниматься по ступеням, направляясь прямо к входу в музей.

— Мам, ну мне правда надо, — ныла Ким.

Тесс Чайкин недовольно нахмурилась. Вся семья — Тесс, ее мать Эйлин и Ким — только что вошла в музей, и Тесс надеялась хоть немного познакомиться с экспозицией, пока не начались речи, шампанское и прочие неизбежные церемонии, а теперь с этим придется подождать. Ким, как всякая девчонка девяти лет в такой ситуации, терпела до последнего и объявила, что ей срочно нужно в туалет, в самое неподходящее время.