Татьяна Соломатина - Естественное убийство. Невиновные

Северный замолчал.

– Сева, не томи! – вдруг подал реплику следователь.

– Просто забавно смотреть на выражения их лиц, – он кивнул на Сеню и Алёну Дмитриевну. – Саша-то – молодец. Всё так же бесстрастен, как и прежде. Потому что ничто не может вывести его из себя. Ничто, кроме зрелища молодой блондинки в окровавленной ванне. Простите, Саша, но когда-то ваша родная сестра, старшая, решила именно так свести счёты с жизнью, не так ли? Десятилетний мальчуган вернулся из школы и увидел то, что увидел. Никакие оторванные руки-ноги, а также головы, валяющиеся хоть на тротуаре, хоть на проезжей части, по роду деятельности, включая опыт военных действий, Саше не страшны. А вот молодая блондинка в кровавой ванне… Потому ребёнка он и не заметил. И потому и после не хотел более в ванную комнату заходить. Что дало возможность Олегу Плотникову не замеченного Сашей ребёнка в коробку из-под обуви и упаковать. Корсаков хотел, чтобы первым на месте события оказался именно охранник. Леонид Николаевич, что правда, не предполагал, что новорождённый будет отдыхать на полу, а не утонет в ванне. Но в любом случае – о таковой травме психики в анамнезе своего охранника был осведомлён и отдавал себе отчёт в том, что в помещении, где мёртвая дева плавает в красной воде, более пары мгновений тот оставаться не сможет. Корсакову надо было, чтобы туда зашёл кто-то, кроме него или Олега. Кто-то, кто, не увидев на самом деле ничего толком, первым скажет: «Ваша дочь мертва», а потом честно и уверенно будет убеждать в этом остальных. Потому что сам в это верит. Жёсткому Корсакову и смазливой размазне Плотникову останется только подтверждать объективное незаинтересованное опознание.

– Я ничего не понимаю, – хрипло сказала Алёна Дмитриевна, – Корсаков что, убил собственную дочь? Она же вроде сама умерла. Он знал, что она собирается рожать с духовной акушеркой или совсем одна? Пришёл, увидел и не воспрепятствовал, не оказал помощь?..

– Терпение, Алёна Дмитриевна. Терпение… Первоначальные мои версии тоже никак не хотели укладываться у меня в голове. Если позволите, то сделаю краткий экскурс в одну очень прикладную деталь танатологии, – Северный оглядел присутствующих. – Спрашиваю в основном у господина следователя, потому что он об этом знает, но Семёна Петровича и Алёну Дмитриевну мне надо просветить.

Следователь махнул рукой, мол, мели, Емеля…

– Так вот, дорогие мои Семён Петрович и Алёна Дмитриевна, вы оба много раз наблюдали в кино процедуру опознания трупа. Безутешный кто-то приходит в морг, служитель на мгновение срывает покров с лица покойного, безутешный кто-то тут же заходится в безудержном всхлипе и, прижимая платочек к глазам или зажимая платочком нос, тут же трусит головой, мол, да-да-да! В жизни всё несколько иначе. Семён Петрович дел с трупами, слава богу, не имел вообще. Алёна Дмитриевна, насколько мне известно, как минимум с одним трупом дело имела. И скажите мне, госпожа Соловецкая, насколько труп в морге был похож на живую женщину, которая хоть и поступила к вам без сознания, но всё-таки ещё была жива?

– Ну-у-у… – протянула Алёна, раздумывая. – Мне сложно судить. Я просто знала, что женщина, поступившая с геморрагическим шоком, и труп женщины на секционном столе – как бы это сказать? – идентичны. Я не думала, насколько живая пациентка и труп похожи. Меня на тот момент, честно говоря, больше интересовали результаты вскрытия. Потому что, если бы септических тромбов не оказалось, то…

– Спасибо, Алёна Дмитриевна. Вы сказали правильно: «Я просто знала, что женщина поступившая и женщина на секционном столе – это одна и та же женщина». Как просто менты и просто судмедэксперты знали, что труп женщины в ванне – это труп Анастасии Леонидовны Корсаковой. Её опознали отец и муж, и даже охранник не был против того, что это труп именно Анастасии Леонидовны. Какие ещё нужны свидетельства? Кто запросит большего, чем когда и отец, и муж, и даже незаинтересованный охранник опознали? Саша даже ещё раз смотрел на неё, в гробу, пристально и внимательно – такое было моё задание. И честно мне признался, что он не может наверняка сказать. И был прав. Потому что трупы совсем не похожи на живых людей. И два трупа блондинок одного возраста, одного роста, примерно одинаковых черт лица будут схожи куда больше, чем были схожи живые блондинки. И всё бы так сошло, если бы я в ту субботу не сказал про ДНК, а Корсаков так не напрягся. Я сказал, если честно, на всякий случай. Необходимости в генетических исследованиях не было никакой. Очевидное дело. Но я сказал про ДНК – и Корсаков улетел в Лондон, а Олег и вовсе исчез. Скорее всего, он в том же Лондоне, если уже не в Америке. Причём в Южной.

– Чёрт тебя побери, Северный! Ты скажешь, наконец, в чём дело?! – Алёна Дмитриевна начинала выходить из себя.

– Блондинки! – вскочил с места Сеня и забегал по комнате туда-сюда. – Чёрт, блондинки!!! Я думал, что блондинки на той фотке – сёстры. Что, у Насти Корсаковой была сестра? И её отец убил Настину сестру?

– Сеня! Не неси чушь! Сядь. А ещё лучше налей всем по чуть-чуть, а потом сядь – и не неси чушь.

– У меня нет виски. Только водка и коньяк.

– Коньяк сойдёт, – сказал следователь.

– Мне водки, если можно, – попросил охранник Саша.

– И своей подруге Алёне Дмитриевне тоже можешь налить водки, а не то она меня сейчас съест, – ухмыльнулся Всеволод Алексеевич. – Алёна, я неумолимо двигаюсь к финалу! Скоро ты всё узнаешь.

Соколов всем налил и сел.

– Ты бы пошёл проверил, что там в спальне.

– А, уже всё равно!

– Я про детей. Что-то подозрительно тихо.

– Это для тебя тихо, – проворчал Сеня Северному, – а я слышу каждый их звук. Так что всё у них в порядке, в отличие от спальни. Рассказывай уже давай!

– Да, Сев, давай завязывай уже по-быстрому, у меня дел ещё – до ночи разгребать. – Невзирая на реплику, было заметно, что проглоченный залпом, как водка, коньяк слегка примирил следователя с окружающим миром.

– Действительно, чуть позже раздобытые в «Благорожане» фотографии двух обнимающихся, смеющихся, гладящих друг друга по животам красивых блондинок лишь подтвердили мою совершенно фантастическую, казалось бы, гипотезу. Но уже в понедельник я знал группу крови Насти Корсаковой. Или будем именовать её теперь более корректно – «труп блондинки». В понедельник я знал группу крови «трупа блондинки», я знал группу крови младенца, обнаруженного мною в коробке из-под обуви, и я узнал группу крови Олега Плотникова, по его собственному уверению – мужа «трупа блондинки» и отца ребёнка, которого блондинка, ещё не будучи трупом, произвела на свет. У «трупа блондинки» группа оказалась третьей, у ребёнка – четвёртой, а у Олега Плотникова – первой. И судя по выражению ваших лиц, только один Саша не понимает, что это значит.