Александра Маринина - Фантом памяти

И незамысловатая, наскоро разогретая вчерашняя еда казалась мне необыкновенно вкусной и не идущей ни в какое сравнение с блюдами в самых изысканных ресторанах. И воздух был таким свежим и ароматным, каким, казалось, не был ни накануне, ни когда-либо раньше. И выращенные Анной цветы были самыми красивыми и яркими на свете. И две женщины, сидящие со мной за одним столом, были для меня в тот момент самыми любимыми, самыми умными и самыми красивыми. Самыми дорогими существами на земле. Кажется, я впал в эйфорию.

В какой-то момент я понял, что пора прощаться. Нет, мои дамы не поскучнели, не начали поглядывать на часы, не заговорили о делах. Просто я вдруг понял, что пора. Что, если я пробуду здесь еще полчаса, все очарование разрушится и потускнеет. Откуда пришло это чувство - не знаю, но оно было ощутимым и настойчивым.

Я поднялся.

- Спасибо, милые дамы, за прекрасно проведенное время.

- И вам спасибо, - почти хором откликнулись они и рассмеялись.

Не понимая, что со мной происходит, я внезапно наклонился и по очереди расцеловал обеих в щеки, Марию - в теплые, мягкие и морщинистые, Анну в упругие и прохладные.

Я удалялся прочь от знакомой калитки, не оглядываясь, но точно зная, что они смотрят мне вслед.

Работа немного отвлекла меня, но, закончив эпизод, я снова окунулся в холодную прорубь непонимания. Что мне делать? Как жить со всем тем, что обрушилось на меня?

Получалось, что доверять я могу только двум людям из всех, кто меня окружает. Но к одному из них я не обращусь за помощью, даже если мне будет угрожать смерть. Остается всего один человек. Всего один... Если бы все, что происходило со мной, происходило в книге, я бы, конечно же, заставил героя развернуть машину, не доезжая до дачи, и мчаться в город, к тому самому единственному человеку, которому пока еще можно доверять. Но то в книге, где герой - человек действия, активный, энергичный и во всех смыслах положительный, а то в жизни, где действую всего лишь я, пассивный, замкнутый, не терпящий никаких разбирательств и выяснения отношений. Сладкая Карамелька, Золотой Червонец, который хочет всем нравиться и не выносит плохого к себе отношения. Вот и допрыгался, Червонец, донравился, допрятался. То, что со мной произошло, произошло только потому, что я пытался быть Карамелькой и боялся быть тем, что я есть на самом деле.

Каким же наивным идиотом я был, когда отмечал на протяжении всего лета происходящие во мне перемены, радовался им и втайне надеялся на то, что смогу начать новую жизнь! Я припомнил себя, летящего во Франкфурт и самонадеянно твердящего в уме: "У меня достаточно сил, чтобы решать любые проблемы и преодолевать любые трудности. Я со всем справлюсь". У автомобилистов есть такое понятие: "ложный кураж первого года вождения". Когда человеку начинает казаться, что он уже может все и сам черт ему не страшен, он теряет осторожность и поддается соблазну наглого лихачества, хотя на самом деле он всего-то и умеет, что трогаться с места, переключать скорости и тормозить. То же самое произошло и со мной. Я решил, что если смог преодолеть неприязнь к физическим нагрузкам, похудел, стал капельку сильнее и научился более или менее сносно наносить пару-тройку самых незамысловатых ударов, то я теперь другой. Я больше не боюсь конфликтов, я смело лезу в авантюры, и вообще, жизнь моя теперь пойдет иначе. Вернее, я смогу повернуть ее в любую сторону, стоит мне того захотеть.

Но сегодня я осознал, что в сорок шесть лет нельзя начать жить так, как будто всей предыдущей жизни не было. Она была. И была именно такой, какой я ее сделал, сложил, исходя из собственного характера. Я вскопал землю, посадил растения и вырастил сад, и другим этот сад уже не станет. Его даже вырубить нельзя. Мне придется доживать свой век именно в этом саду и ни в каком другом, а если он мне вдруг перестал нравиться - что ж, это моя беда, нужно было думать раньше и сажать другие цветы. И никакие изменения в моей физической форме, никакой ложный кураж новичка-физкультурника этот сад не переделают и не заставят цветы пахнуть по-другому. Около одиннадцати вечера позвонила Муся.

- С тобой все в порядке? - обеспокоенно спросила она.

- Да, - вяло откликнулся я. Сил на разговоры не было, да и желания говорить - тоже.

- Почему ты не позвонил? Мы же договорились, что ты будешь звонить мне два раза в день, утром и вечером.

- Заработался. Только что закончил эпизод. Сейчас чаю попью и лягу спать.

- Ладно, - в голосе Муси явственно послышалось облегчение, завтра не забудь перезвонить мне, хорошо? Если ты не будешь звонить, мне придется приехать, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

- Я буду звонить, не волнуйся. И приезжать не надо, есть же телефон. По мобильнику я всегда доступен.

- Не вздумай и его тоже отключить, - пригрозила Самка Гепарда на прощание.

Ночью мне не удалось проспать и десяти минут. Мысли беспорядочно роились в голове, предпринимая отчаянные попытки выстроиться в какую-нибудь более или менее устойчивую конструкцию. Конструкции не получалось, вернее, она получалась хромой и кособокой, то без окон, то без крыши, то без дверей. Да, к системному анализу мои мозги не очень-то приспособлены, наверное, именно поэтому я и не пишу детективы. Я то ложился в постель, то вставал и бродил по дому, впервые за все годы показавшемуся мне огромным и страшным, пил чай, пиво, кофе, жевал безвкусные бутерброды и ждал утра.

Выехал, едва рассвело, и в начале девятого уже нажимал кнопку звонка на знакомой двери. Торопливые шаги, щелчок замка, теплый запах шампуня, исходящий от мокрых, только что вымытых волос. И еще запах корицы, которую она добавляла в кофе.

- Ты вернулся... Господи, какое счастье! Ты вспомнил, да?

Дрожащие губы, глаза, полные слез. Только сейчас это никак не связывалось в моем восприятии с трясущимися шариками мимозы. Елена, родная моя, любимая... Я потерял бы тебя навсегда, если бы не вспомнил. Если бы память не вернулась, я жил бы долго и счастливо, не ведая, что на свете есть ты и что есть этот кошмар. Но она вернулась, и теперь я буду с тобой. И со всем этим. Что лучше?

- Когда?

Я всегда понимал ее с полуслова, впрочем, как и она меня. Вопрос не нужно было задавать целиком.

- Вчера. Ехал на дачу, собирался поработать над книгой. Притормозил у придорожного киоска, нужно было купить воды. А тут двое алконавтов привязались, полезли в машину, хотели продукты забрать, - я говорил короткими рублеными фразами, прижимая Елену к себе и глубоко вдыхая родные запахи. - И тут случилось такое... неожиданное. Ты помнишь Гришу, который сидел с нами за столом?

- Ну конечно, помню.

- Он немного учил меня. В общем, я ударил сначала одного, потом второго. Я не герой. Лялька, парни были настолько пьяны, что с ними любой справился бы, если бы набрался смелости ударить. Не то удивительно, что я с ними справился, а то, что поднял руку на них, смелости набрался, понимаешь? Они валялись на земле, и я еще пнул их ногой. Зачем? Зачем я это сделал? Неужели поглумиться захотел? Откуда во мне это низкое, отвратительное желание? Я же никогда в жизни не дрался. Я ехал и думал об этом. И вдруг вспомнил.