Александра Маринина - Реквием

- Есть, - весело откликнулся Дюжин. В его голосе Настя не уловила ни малейших признаков обиды. - А ты сама знаешь про эти Генеральные штаты или твои высокие требования распространяются только на других?

- Генеральные штаты были в 1302 году. Про Спартака рассказать или не надо?

- Понял, - мгновенно отреагировал Павел. - Все вопросы снимаются. Значит, насчет экзаменов к тебе на кривой козе не подъедешь. А что с тебя можно поиметь?

- В каком смысле? - не поняла Настя.

- В смысле твоих возможностей. Может, у тебя знакомства в медицинском мире есть или в посольствах каких-нибудь насчет виз?

Она расхохоталась. Простота и прямолинейность капитана Дюжина внезапно перестали ее злить, ибо были такими непосредственными и открытыми, что сердиться было невозможно.

- Паша, с меня взять ровным счетом нечего, - сказала она, улыбаясь. Вот такая я неудалая. Так что извини.

- Ну это ты загнула, - уверенно заявил он. - Так не бывает. У каждого человека есть связи и знакомства, другое дело, что многие их не ценят, потому что сами не пользуются. У тебя муж есть?

- Утром был, кажется, - пошутила Настя.

- Он у тебя кто?

- Математик.

- Вот видишь, значит, может помочь с репетиторством каким-нибудь балбесам.

- Пашенька, мой муж репетиторством не занимается, у него других забот полно.

- Ничего, деньги будут нужны - займется. Про отчима твоего я уже понял. А матушка твоя?

- Матушка - лингвист, специалист по разработке методик обучения иностранным языкам.

- Тоже потенциальный репетитор, - удовлетворенно кивнул Дюжин. - А ты говоришь! Братья-сестры есть?

- Родных нет.

- А двоюродные?

- Есть сводный брат, сын моего отца от второго брака.

- Он кто?

- Банкир.

- О! И ты мне после этого будешь утверждать...

- Все, Паша, уймись, - засмеялась Настя. - Я рассказываю тебе о своей семье вовсе не для того, чтобы ты делал далеко идущие выводы. Просто у тебя, как у любого нормального кадровика, информационный зуд, тебе хочется узнать обо мне побольше, а доступа к личному делу у тебя теперь нет. Я интеллигентно пошла тебе навстречу, чтобы ты не нервничал. Так что с меня ты можешь поиметь только одно: я попытаюсь научить тебя азам аналитической работы. Больше от меня все равно никакого толку.

- Ладно, - легко согласился капитан, - тогда пошли учиться.

Этот разговор происходил в кабинете, где сидел Дюжин. Поскольку, кроме самого капитана, там размещались еще трое сотрудников, то процесс совместной работы, естественно, должен был происходить в кабинете у Насти: ей как главному эксперту-консультанту полагалось отдельное помещение. И вот тут капитан Дюжин поразил Настю еще больше. Просто-таки сразил ее наповал, причем куда радикальнее, чем своей непосредственностью и пряничной простотой.

Едва переступив порог ее кабинета, Павел поежился, несколько раз резко втянул носом воздух, потом повернулся к двери.

- Я сейчас вернусь, - бросил он, выскакивая в коридор.

Вернулся он через несколько минут. Войдя, плотно прикрыл дверь, поискал глазами ключи, торчащие с внутренней стороны, и запер замок.

- Зачем? - спросила Настя, которой этот жест крайне не понравился, ибо заставлял предполагать самое неприятное и ненужное: совместное распитие в честь знакомства.

- Погоди, сейчас увидишь.

Павел достал из кармана тонкую церковную свечу и коробок спичек. Едва вспыхнув, пламя задергалось в разные стороны, свеча начала потрескивать и коптить.

- Я так и чуял, - он покачал головой. - У тебя здесь плохо. Видишь, как свеча коптит? Здесь поле плохое.

- А где хорошее? - насмешливо спросила Настя, наблюдая за этим непонятным ей спектаклем.

- Там, где пламя ровное и по форме похоже на перевернутую каплю. Но ты не беспокойся, это все можно поправить. Святая вода есть?

- Что?!

- Понятно. Темнота ты, Настя. А туда же: опер все должен знать и уметь поддержать беседу на любую тему. Только рассуждать горазда, а основ нормальной жизни не знаешь.

- Слушай, Павел, прекрати, пожалуйста, устраивать здесь цирк, - сердито сказала она. - Нам работать надо.

- Никуда твоя работа не денется. А, кстати, работать в такой атмосфере очень вредно. Я вообще не понимаю, как у тебя голова может что-то соображать в этой комнате. Надо срочно принять меры.

- Какие, например?

- Самое первое - побрызгать все углы святой водой. Потом носить свечу по всему помещению и ждать, пока пламя выжжет все зло, которое здесь скопилось. А если уж не поможет, тогда придется рамочку принести. Учти, пока свеча не перестанет коптить и пламя не станет ровным, я здесь работать не буду.

- Значит, так. Дюжин, - жестко произнесла Настя. - Святой воды у меня нет, и ходить по комнате со свечой в руках я не стану. Никаких рамочек приносить не надо. Каждый человек имеет право на своих тараканов в голове, и отказать тебе в этом праве я не могу. Но не пытайся, будь добр, переселить своих тараканов в мою голову. У меня своих достаточно.

- Но свеча же коптит, - упрямо возразил Павел. - Это неспроста. Она не должна коптить. И пламя неровное.

- Здесь сквозняк.

- Здесь нет сквозняка, окно закрыто, и дверь заперта.

- Значит, воск недостаточно чистый.

- Но в другом помещении она не коптила и пламя было ровным. Воск тут ни при чем. Нет, ты только посмотри, ну посмотри, что делается! И трещит! Может, ты злая?

- я? От неожиданности Настя растерялась и даже забыла, что собиралась включить кипятильник, чтобы сделать кофе.

- Ты, ты. Может быть, само помещение нормальное, просто твоя злоба дает такое поле.

- Все, хватит! - взорвалась она. - Мне это надоело!

Немедленно загаси свечу; и начнем работать.

- Ну пожалуйста...

Голос капитана вдруг стал жалобным и очень серьезным. Он так и стоял перед ней, стройный, в ладно сидящей на нем форме зеленовато-коричневого цвета (ибо был капитаном не милиции, а внутренней службы), с грустными глазами и свечой в руке. Вид у него был совершенно дурацкий, но Насте почему-то не было смешно. Наверное, от злости.

- Ты можешь не верить, это твое дело, - тихо сказал Дюжин. - Но позволь мне сделать так, как я считаю нужным. Иначе я не смогу работать в этом помещении.

Злость ее неожиданно прошла, ей даже стало отчегото жалко Павла.

- Ладно, делай как знаешь, - махнула Настя рукой. - Только тихо, не мешай мне.

Она налила себе большую чашку кофе и погрузилась в составление рабочей программы, которую к вечеру собиралась доложить Заточному. Дюжин куда-то уходил, возвращался, бродил по комнате то со свечой, то с бутылочкой, брызгая по углам водой. За окном быстро смеркалось, и единственная фраза, которую Настя произнесла за все время, была:

- Зажги свет, пожалуйста.

Прошло еще какое-то время, и наконец Дюжин возвестил:

- Все. Теперь можно жить. Смотри, какое пламя ровное. Не коптит и не трещит.