Буало-Нарсежак - Инженер слишком любил цифры

— Так что же?

— А то, что завтра он выходит из больницы. В добром здравии и чист, как снег.

— А ты?

— Я! — с горечью произнес Марей. — Я чувствую, что вполне созрел для отставки.

Монжо вышел из больницы и вернулся домой. Фред не терял его из виду и звонил Марею по нескольку раз в день. Но там, наверху, Монжо уже никого не интересовал. И сколько бы ни доказывал Марей, что шофер лжет, что по каким-то непонятным причинам он покрывает убийцу, Люилье только пожимал плечами. В его глазах Монжо стал жертвой, которую нужно было охранять, а не преследовать. Все ждали, что расследование, которое вел Табар, прольет свет на это дело. Он предпринял гигантскую работу: проверил, чем были заняты подсобные рабочие, служащие, инженеры — словом, все, кто присутствовал на заводе в день преступления. Было точно установлено, кто куда и когда ходил, прохронометрировали и проанализировали каждый шаг, в результате на столе директора выросла гора бумажного хлама. В то же время с десяток инспекторов обследовали все окрестности завода; они обшарили бистро, гаражи, допросили водников, но цилиндр так и не нашли. Волнение не спадало. Газеты опубликовали точное описание цилиндра, тому, кто сообщит необходимые сведения, которые помогут отыскать его, была обещана премия в десять тысяч. Брали интервью не только у Линды, но даже у старой Мариетты. Поговаривали о посмертном награждении Сорбье. Марей пребывал в ярости, сносил оскорбление за оскорблением и все-таки упорствовал в том, чтобы идти до конца. Может, он и не гений, по уж свою добычу не упустит. А добычей этой был Монжо, умиротворенный, уверенный в себе Монжо, демонстративно не желавший замечать слежку, которую за ним установили. Вставал он поздно и совершал недолгую прогулку по набережной. Потом завтракал «У Жюля», играл в карты с завсегдатаями. Так наступало время аперитива. Он вместе с другими слушал по радио результаты скачек. Часов в десять он, не спеша, возвращался домой. И никаких писем. Никаких телефонных звонков. Ничего.

— Никогда я так не изнывал от скуки, — жаловался Фред.

— А я что, по-твоему, веселюсь?

Монжо! Марей только о нем и думал. Он чувствовал, что убийца Сорбье ищет возможности войти в контакт с шофером: то ли для того, чтобы купить его молчание, то ли для того, чтобы окончательно заставить его замолчать.

Но если Монжо знал того, кто хочет его убить, почему он казался таким спокойным? Ибо шофер отнюдь не походил на человека, снедаемого тревогой. Он не принимал никаких мер предосторожности, даже не запирал на ключ садовую калитку. Безмятежность его казалась чудовищной. Шли дни. Париж совсем опустел. В листве деревьев появились уже рыжие пятна, и местами столичные авеню обрели вдруг какое-то провинциальное очарование. Мареем овладела некая апатия, ему казалось, будто он дремлет с утра до вечера. Иногда он встречался с Бельяром, приглашая его выпить по стаканчику виски.

— Как чувствует себя малыш?

— Все в порядке. Хочу снять в сентябре какой-нибудь домишко в Бретани.

— Посоветовал бы и Линде сделать то же самое. А то здесь эти журналисты, статьи о Сорбье… Мне ее жалко.

— Я поговорю с ней. У нее в горах есть шале.

— Что слышно на заводе?

— Ничего нового. Табар старается вовсю. Всем отравляет жизнь. А у тебя как? Чем занимаешься?

— Да как видишь, все тем же.

— Монжо?

Марей не решался признаться, что по-прежнему занят Монжо, и неопределенно махал рукой.

— Оставим Монжо в покое. Он чуть с ума меня не свел, этот тип!

Возвращаясь домой, Марей звонил Фреду, слушал, кивая головой, и шел принимать душ. Но заснуть ему не удавалось. И все из-за этих четырнадцати или двадцати секунд… В голове у него все путалось, и, чтобы успокоиться и любой ценой найти себе оправдание, он убеждал себя, что ему еще недостает какой-то самой главной улики и что ни один человек на его месте не смог бы добиться большего. Потом все-таки кое-что случилось. Около четырех часов дня во время очередной своей прогулки Монжо звонил из телефонной будки. Наблюдение вел инспектор Гранж. Он сообщил об этом, но случай был настолько незначителен, что сделать какие-либо выводы было невозможно.

— И долго он говорил по телефону?

— Нет! — сказал Гранж. — Минуты три, должно быть.

— Вы его видели?

— Со спины.

— Когда он вышел, какой у него был вид… испуганный или довольный… Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду.

Инспектор Гранж прекрасно знал свою работу, но обычно он не изучал выражения лица тех, за кем следил.

— Ладно, — сказал Марей. — Я сам займусь им.

Раз Монжо кому-то звонил, значит, что-то готовилось. По крайней мере, Марей всеми силами души желал этого. Фред был настроен более скептически.

— Верно, хотел поставить деньги на какую-нибудь клячу, — осторожно сказал он, боясь огорчить комиссара.

Но Марей и слышать ничего не желал. В восемь часов они проходили мимо бистро на улице Броссолет, и Марей вздрогнул. В глубине зала Монжо ужинал в полном одиночестве, а хозяин читал газету, сцена эта до такой степени напоминала ту, другую, которая предшествовала покушению, что Марея охватил суеверный ужас. Все вот-вот начнется сначала. Но где? И как? Он чуть было не ушел, чтобы подготовить западню в доме шофера. Но если Монжо и договорился о новом свидании, он, по всей вероятности, назначил его где-то в другом месте. Марей потащил Фреда к стройке, где однажды он уже ждал Монжо вместе с Бельяром.

— Вы что-то нервничаете, патрон, — заметил Фред.

— Есть отчего, — вздохнул Марей. Он присел на тачку и добавил: — Нечего стоять, садись. Ждать придется долго.

В этом он ошибался, потому что через полчаса Монжо вышел из бистро. Марей позволил ему пройти метров пятьдесят, потом двинулся следом за ним, а Фред тем временем сел в машину.

Монжо свернул на улицу Виктора Гюго и пошел в сторону центра. Значит, он не собирался вернуться домой. Во всяком случае, не сразу. Монжо шел, словно прогуливаясь, засунув руки в карманы. И ни разу не оглянулся. Верно, он был уверен в том, что уж теперь-то полиция окончательно перестала интересоваться им. Тем не менее, Марей не пренебрегал ни одной из привычных предосторожностей. Время от времени он останавливался, давая Монжо уйти вперед.

У Порт-д'Аньер стояли цепочкой такси. Монжо не спеша сел в первое попавшееся. Марею не потребовалось даже делать Фреду знаки. Тот уже остановился рядом с ним. Комиссар немного отодвинул своего помощника и сам сел за руль.

Он сразу же дал газ. Ничего не поделаешь, придется жать до предела. Но жать не пришлось. Такси выехало на авеню Ваграм и медленно двинулось к площади Звезды. По всей видимости, Монжо не просил шофера ехать быстрее.

— Ничего не понимаю, — признался Фред.