Энн Грэнджер - Тени убийства

«Со мной получилось удачно, — в бессильной ярости заключила Дамарис. — Я не совершила ни одного необдуманного поступка. Никогда не рисковала. Никогда не нарушала правил хорошего поведения. Всегда исполняла свой долг и заботилась о других. Что теперь? Пришел мой черед, кто теперь обо мне позаботится, кто исполнит свой долг? Никто. Пришел мой черед, а я должна присматривать за собой и за Флоренс».

Они с сестрой снова избраны жертвами, которых можно держать в узде, направлять куда следует. На сей раз какой-то молодой человек, практически незнакомый, связал их какими-то дальними кровными узами в своих нечистоплотных целях. Солиситор Лора Данби заверила, что беспокоиться нечего — суд наверняка выступит против Яна. Сама бы не беспокоилась, правда? — мрачно спрашивала себя Дамарис. Имея любящего мужа, четверых цветущих детей, блестящую карьеру, Лора их уговаривает ничего не делать и хранить спокойствие. Но дело не в законе. Дело в играх, которые разыгрывают люди, очутившиеся под одной крышей, и все эти трюки хорошо известны.

— На этот раз меня не обманешь. — Дамарис пробормотала: — Ни за что. Я пойду на все, чтобы защитить себя и Флоренс.

Кенни подвез их к дому в пять. Рон Гладстон уже ушел. Кенни понес покупки на кухню, пока сестры снимали пальто и шляпы, приводили себя в порядок перед грязноватым зеркалом в прихожей, укладывали выбившиеся из причесок пряди, поправляли друг другу воротнички.

Только закончили, вернулся Кенни.

— Готовы к параду? — весело осведомился он.

Сестры вежливо посмеялись, предложив чаю, услышали отказ.

— Все поставил на кухонный стол, только яйца и сыр в холодильник. Подумайте о хорошей морозилке. Можно сэкономить.

— А сколько потратить? — спросила Флоренс.

— Тоже верно, — согласился Кенни, поразмыслив.

Дамарис пошла наверх со своими пакетами, слыша, как Кенни болтает внизу с Флоренс, но не разбирая слов. Услышала, как он уходит, насвистывая.

Когда снова спустилась, Флоренс стояла на кухне с баночкой, издававшей аппетитный запах.

— Кенни очень обязательный, — сообщила она вошедшей сестре. — Несмотря на ужасные татуировки.

Щеки у Флоренс розовые. Она была хорошенькой девушкой, мужчины постоянно на нее заглядывались.

— Его мать — Британния Джосс, — сухо заметила Дамарис. — Джоссы всегда были истинными алмазами.

Семейство Джосс представляет собой многочисленный, крепко сплоченный клан, на который весь город посматривает с подозрением. Его разнообразные члены регулярно предстают перед местным судом магистрата, поэтому им обычно приписывают любые мелкие преступления. Однако, похоже, отсутствие авторитета в обществе беспокоит их меньше всего.

— Ох, я помню Британнию, — со значением объявила Флоренс и сделала паузу. — Джоссы ведь еще живут в коттеджах перед гаражом?

— Да, — скупо кивнула Дамарис. — Джоссы и Оукли старейшие семейства в Бамфорде.

— Еще Маркби, — задумчиво добавила Флоренс, — но теперь остался лишь маленький Алан и милая Лора, которая уезжала и выучилась на юриста. Алан, по-моему, полицейский. Помню, как мать приводила их сюда детьми.

— Алану уже должно быть под сорок, — заметила Дамарис. — Время бежит. Да, он полицейский. — Она принялась расставлять в шкафчиках пакеты с продуктами, потом прервалась, оглянулась. По кафелю простучали шаги, из кухонного чулана, служившего гардеробной, неожиданно вышел Ян. Видно, спустился по задней лестнице, которой сестры никогда не пользуются.

— Значит, вернулись в целости и сохранности! — воскликнул он, потирая руки.

Сестры Оукли молча на него смотрели, не в силах придумать ответ.

— Как прошел день? — спросил он.

— Отлично, спасибо, — выдавила Дамарис.

Ян ей улыбнулся:

— Погода была прекрасная, правда? Мистер Гладстон домой ушел. Кажется, я ему не понравился, не пойму почему.

Несмотря на это замечание, он был весьма доволен собой, и Дамарис гадала, что за этим кроется.

— У меня тоже был удачный день. — Он доверчиво потянулся вперед, и женщины отпрянули. — Пил чай с очаровательной женщиной. — Ян ткнул в них пальцем. — По-моему, вы ее знаете.

Они не ответили, по-прежнему тупо на него глядя, поэтому он триумфально добавил:

— Мередит. Мередит Митчелл.

Сестры Оукли переглянулись. Видя ошеломление Флоренс, Дамарис быстро проговорила:

— Ничего, дорогая, — и обратилась к Яну: — Правда? Тебе, наверно, было очень приятно. Может, пойдешь посмотришь телевизор?

Он широко улыбнулся и даже как будто подпрыгнул, напомнив Дамарис игрушечного чертика в коробочке, который был у нее в детстве. Нехорошая была игрушка, чертик выскакивал с пронзительным визгом, одетый в яркие лоскутки, мотал головой из стороны в сторону с глупой ухмылкой. Она себе позволила недовольно сморщиться. Улыбка Яна угасла.

— Да, — напряженно сказал он. — Хочу поймать вечерние новости.

Дамарис проследила, как он метнулся с кухни, опять вспомнив чертика, и повернулась к сестре:

— Так. Ну, что приготовим? Думаю, тосты с сыром. Ах, ты уже открыла белковую пасту, — кивнула она на баночку в руках Флоренс.

— Мне больше паста нравится, — сказала та, — если не возражаешь. Намажем на тосты.

Сестры молча готовили нехитрую закуску. Флоренс прервала молчание взволнованным вопросом:

— Ох, Дамарис, что происходит? Зачем он пьет чай с Мередит? Верней, зачем она с ним пьет чай? Я ее всегда считала очень милой и чуткой женщиной…

— Наверняка есть разумное объяснение, — строго ответила Дамарис.

Флоренс вновь зашептала, тревожно оглядываясь на дверь:

— Он с виду симпатичный. Надеюсь, не собирается… причинять неприятности? Лора мне сказала, что Мередит подруга Алана.

— Нет, — медленно проговорила Дамарис. — Он больше не причинит никаких неприятностей. Я не позволю.

Они сидели на кухне, пока Ян не отправился ужинать в «Перья». Когда вернулся в прежнем нестерпимо прекрасном настроении, извинились, покинули гостиную, чтобы пораньше лечь, оставив его перед телевизором, где шло какое-то шоу. Ему очень нравилось, он аплодировал каждому участнику, выигравшему приз.

Дамарис погрузилась в беспокойный сон и внезапно проснулась. В комнате темно, но светящийся циферблат старомодного будильника показывает, что еще только десять с минутами. Она пришла в необычное волнение, все чувства обострились. Спустила ноги с кровати, нашарила ступнями тапочки, накинула старенький халат, пошла к двери, открыла, высунула в коридор голову и прислушалась.

И услышала крик, жуткий, негромкий, но хриплый, отчаянный, полный боли и страха. Возможно, уже слышала его во сне и проснулась поэтому. Затем последовал тяжелый стук, будто что-то упало, и какая-то дробь.

Дамарис потянулась к выключателю, осторожно направилась вниз. Дверь гостиной открыта, виден бессмысленно мерцающий экран телевизора. Дальше в коридор льется свет из кухонной двери в дальнем конце. У самой двери лежит разбитый стакан, расплывается мокрое пятно. Стук, который она слышала, произвел опрокинутый телефонный столик, свалившийся набок. Сам аппарат валяется на полу, трубка на витом шнуре перевернута и молчит. Рядом корчится тело Яна.