Леонид Словин - Не живи уныло!

От машины вместе с полицейскими подошла Биатрис: короткие полы пиджачка школьницы открывали лезущий на глаза смуглый пупок… Биатрис что-то громко выговаривала полицейским. Казалось, она возмущается, демонстрируя двойной обрис пухлых девичьих губ. Впрочем, ориентироваться на здешнюю интонацию, не зная языка, было делом проигрышным…

Полицейские неожиданно засмеялись. Биатрис описывала свои чувства в момент, когда ее взяли заложницей. Ей казалось, что она участвует в съемках крутого американского боевика…

Мимо провели Кадета. Дани Алон дружески махнул ему рукой. Биатрис — тоже.

Я полез в карман за сигаретами. И, как оказалось, опрометчиво. Идиот из пограничной полиции, бдительно следивший за мной, ничего не понял, но, увидев мелькнувшую у меня под ремнем «Беретту», рванулся вперед и все-таки достал меня своим тяжелым маховиком…

Когда мы прибыли в полицию на Русском подворье, здесь было уже много людей. Юджин Кейт посадил меня в чей-то кабинет и после этого обо мне надолго забыли.

Мафиозная разборка была предотвращена, дальнейшее оставалось спецслужбам обеих стран и Интерполу.

У меня не было чувства одержанной победы, только опасение по поводу лимита своей удачливости. Так бывало каждый раз, когда удавалось обмануть смерть.

В кабинете работал телевизор. Программа была посвящена какой-то из бывших колоний, находившейся на чрезвычайно низкой ступени цивилизации…

Кабинет был непонятного назначения. Полицейские входили в него и выходили. Пили кофе. Болтали. Что-то вроде служебки при дежурной части. Юджина Кейта поблизости не было. Пограничники угрюмо поглядывали в мою сторону.

Что-то подсказало мне, что еще до возвращения Юджина Кейта мне стоит предпринять кое-какие меры предосторожности.

Из носа у меня снова пошла кровь. Козел этот все-таки врезал мне от души. Я поднялся, пошел в туалет.

Религиозная дама — уборщица со щеткой-«лентяйкой», в шляпке и длинных одеждах, не поднимая глаз, вышла из помещения.

Войдя в кабинку, я спустил воду в сливном бачке и, первым делом, перекрыл ее дальнейший доступ туда. Затем я достал из-за пояса «Беретту» и аккуратно платком удалил свои отпечатки пальцев на стволе и рукоятке. После этого мне осталось только обернуть пистолет туалетной бумагой и положить в бачок…

Освободившись от оружия, я подошел к умывальнику, смочил платок. Приложил к переносью, постоял…

Сбоку на стене виднелись свежие строчки на иврите и арабском, выведенные фломастерами, буквы одной, сбоку, показалась мне знакомыми. Но я уже спешил.

В служебке меня ждали.

Юджин Кейт был в обществе мордастого широкоплечего амбала — полковника, абсолютно лысого, с широкой неискренной улыбкой и огромными, как кокосовые орехи, кулаками. Мне показалось, что стоявший с ним рядом Кейт чем-то встревожен, хотя и старается это скрыть.

Тут же присутствовал и пограничный скорцени. В любой полиции мира всегда найдутся махалы с кулаками, которые у них никогда не перестают чесаться.

Он с хода указал на мой живот, туда, где еще несколько минут назад находилась засунутая за пояс «Беретта».

Полковник что-то сказал, обратившись ко мне. Потом повторил то же на английском. Меня просили показать пистолет, о котором доложил пограничник-полицейский. Я поднял куртку, а затем и развел руки. Никакого оружия при мне не было.

Попытка прижать Юджина Кейта, обвинив в незаконной передаче пистолета постороннему, не удалась.

— О кэй! — Передо мной извинились.

Начальник Центрального отдела окинул скорцени убийственным взглядом, дружески мне мигнул, пошел к дверям. Кейт ненадолго исчез. Он легко догадался, где могла находиться «Беретта».

Я сел у двери на стул.

По телевизору продолжался рассказ о первобытной цивилизации. Английская дама на экране пучила красивые кукольные глаза.

— А теперь смотрите, как местные жители носят воду… — она улыбнулась. Поставила кадр.

Где-то на краю Земли в забытом Б-гом и людьми поселке пожилая смуглокожая женщина несла на голове полный кувшин воды. Это было занятно и трогательно. На время я даже забыл, где я и почему…

Полицейские допивали чай, расходились. Вошедший в служебку

Кейт кивнул:

«Все в порядке…» — «Беретта» была уже у него.

На экране снова возникли кукольные глаза ведущей. Так было всегда. Одни умели носить воду в кувшине на голове, другие снимать их на пленку за этим занятием, третьи, не умея ни того, ни другого, ловко мололи языком и извлекали выгоду, демонстрируя способности тех и других.

Кейт взглянул на часы, сказал по-русски:

— Погнали…

— Минутку…

Я вернулся в туалет к заинтересовавшей меня надписи на стене. Здесь тоже — в туалете полиции на Русском Подворье в Иерусалиме, как в каждой уважающей себя конторе, в Нью- Йорке или в Москве, на стене имелось несколько скабрезных рисунков с надписями. С ними боролись — соскребали, зачеркивали…

Одна из надписей, жирно выведенная фломастером, действительно оказалась на русском. Кто-то из моих соотечественников сообщил о своей судьбе:

«6 лет и 6 месяцев общего режима…» Чуть сбоку, у забранного решеткой окна, той же рукой было добавлено: «Не живи уныло!»