Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

Убедившись, что никого нет поблизости Ловягин достал сверток, взятый им из камеры хранения. Надел перчатки и поправил их на руках: ему предстояла несложная манипуляция.

В бумажном, обернутом газетой пакете находился пистолет с глушителем.

Майор передернул затвор, поставил курок на предохранитель и осторожно положил «макарова» назад в пакет. Сквозь бумагу хорошо ощущалась спусковая скоба и в ней спусковой крючок. Оставалось ждать.

Улица попрежнему была пустынной. Из рации слышалась перекличка дежурных и постовых.

Неожиданно пошел снег — жесткой колкой крупой, косо падавшей на тротуар. Дорога побелела, но светлее не стало. Верхушки деревьев темнели над головой.

Сзади раздался шелест шин. Серебристый «Мерседес» обогнал его, обдав тяжелым веером холодных брызг И притормозил метрах в пятидесяти впереди.

Ловягин осторожно приблизился.

Рындин сидел за рулем. Он был один.

Ловягин открыл дверцу и сел рядом.

— Деньги привез?

Рындин зло усмехнулся:

— Такие, как ты, альтруистами не становятся.

Майор оскалился, обнажив в выступающей вперед нижней челюсти большие желтоватые зубы. Несмотря на почти карликовый рост, все у него было крупным, громоздким: руки, челюсть, лицо.

— Сколько? — облил он Рындина водянистым светом.

— Две тысячи… — последовал ответ. — Баксов.

— Ты себя дешево ценишь, — презрительно бросил Ловягин.

— Ладно, давай…

Рындин покачал пальцем:

— Сначала выкладывай!

Ловягин поймал себя на том, что чувство, которое теперь он испытывал, в чем-то было похоже на сексуальному: оргазм еще впереди, но тела уже сплелись…

— Сегодня ночью войдут в Медицинский Центр. Тебя возьмут завтра на рассвете, перед тем, как пойдешь на работу. Тогда же начнут обыск. Одновременно в квартире и на даче…

Рындин вздернул насмешливо брови.

— Ишь ты, а может, врешь?!

Ловягин, сидевший к нему боком, повернулся и измерил его презрительным взглядом.

— Ты гляди: не верит?! Ну ты — пахан…

Он издевательски подмигнул и полез в карман куртки. Рындин напрягся.

Ловягин его проверял. Достал платок, шумно высморкался и покачал головой:

— Твой израильтянин — у них в руках. Они освободили его, а с охраной разобрались… Знал?!

Рындин побелел. Выдохнутый им воздух смог бы сдвинуть с места локомотив.

Весь вечер он провел в Крылатском у Карины. Он нуждался в разрядке. Заслужил ее. Такого, какое он испытал сегодня, с ним никогда еще раньше не было: Карина была неиссякаема, неистощима, бесконечна. И телефон не звонил ни разу — Карина надолго выключила его. Ловягинский звонок раздался сразу после того, как она его заново включила.

— Давай деньги, — грубо прервал ход его мыслей Ловягин. — Потом можешь задавать вопросы: какие хочешь. Отвечу на все.

Он знал, что сейчас мысли Рындина заняты не им и, отправив деньги в карман, задержал там руку.

И на этот раз Рындин не насторожился. На лбу у него вздулась жила, лицо обострилось, бородка и усы словно бы усохли. Он был сейчас далеко. В самом себе. На таком расстоянии от происходящего здесь, на Больших Грузинах, что об этом отталкивающем карлике просто забыл.

Ловягин понимал это. Он нащупал изгиб спусковой скобы в бумажном пакете и пистолет привычно лег ему ладонь. Ощутив его, он большим пальцем бесшумно снял курок с предохранителя.

Оставалось спокойно вытянуть наружу не вызывающий подозрений бумажный пакет, направить Рындину в грудь и нажать на спусковой крючок.

Три пули вылетели одна за другой, прежде, чем Ловягин ослабил палец на спусковом крючке.

Рындина резко швырнуло с сиденья вверх, сразу так же резко вниз — к лобовому стеклу и, наконец, прижало к рулю.

Трупное окоченение мышц, меняющее обычно выражение лица покойника, было еще впереди, но Смерть уже стерла с лица убитого напряженную маску, разгладила морщины, покрыла слюдяным блеском глаза и слегка приоткрыла рот.

Майор высвободил пистолет от бумаги, рукой в перчатке достал платок, для верности протер «макарова» и вложил в послушную руку убитого. Подержал. Затем отпустил. Пистолет с отпечетками пальцев Рындина упал рядом с сидением…

Неподалеку прошла пара прохожих. Ловягин замер. Но те на машину внимания не обратили.

Ловягин убрал бумагу, в которую был обернут пистолет, туда же в карман, пошла и газета вместе с пакетом. Выглянул из машины. Улица была все еще пуста. Изловчившись, он шагнул далеко на тротуар и осторожно закрыл за собой дверцу.

Снег еще больше усилился. Он удовлетворенно крякнул: следы убийцы через несколько минут будут заметены.

Осмотревшись, Ловягин сделал еще один длинный шаг в сторону от машины. Дальше он мог идти по чужой дорожке следов…

Майор шел ровной и уверенной походкой человека, совершившего нужное и полезное дело.

— Таких — только так… — неслышно бросил он самому себе. — Как бешенных собак!

Останься Рындин в живых, он, наверняка, либо откупился бы, либо через год — другой выскочил бы на свободу с помощью адвоката или врачей.

Под курткой Ловягина по-прежнему глухо бубнила рация. Снег не прекращался. В нескольких метрах позади следовая дорожка была уже едва различима.

Вскоре майор был уже на Грузинской площади.

Неожиданно он услышал в рации свой позывной.

— Срочно позвоните Третьему…

Рация донесла приказ, но ответить по рации же Ловягин не мог. Не позволяло расстояние. Его разыскивало начальство, предполагавшее, что он где- то поблизости. Может, вышел за сигаретами.

Майор подошел к ближайшему автомату, набрал номер дежурного:

— Ловягин. Че искал?

— Ты где?

— Здесь. Чего ты хотел?

— Полковник собирает…

— Иду.

Майор шагнул к краю тротуара. Минуты через три он уже несся в таксипо Большой грузинской назад, в управление.

«Мерседес» Рындина, весь белый от снега, стоял на своем месте. На старой территории зоопарка тоскливо и протяжно завыл волк…

Поздно ночью Чернышева по телефону отыскал дежурный РУОПа.

— Есть новость.

— Я слушаю.

— Застрелился Рындин…В курсе?

— Пока нет. А когда, где?

— Его обнаружили несколько минут назад в машине на Большой Грузинской, у зоопарка…

— Он живет не там. Ты звонишь, чтобы я выезжал?

— Нет. Начальство приказало проинформировать тебя, поскольку ты занимаешься китайцами… Там, на Больших Грузинах, сейчас опергруппа дежурного по городу.

— Не понял: какая связь…

— По предварительным данным, Рындин застрелился из пистолета «макарова», из того самого, из которого убили того китайца.

— Ли?

— Да. Мне только что позвонили с места происшествия.

— А кто поехал от нас?

— Майор Ловягин…

Глава «триады», в которую входил убитый китаец, — Чень по смотрел вниз, на заполненную машинами Тверскую.