Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

В огромном, цельного стекла, окне виднелся фасад Центрального Телеграфа с глобусом над входом… За ним — крыша вытянувшееся вдоль Газетного переулка унылого здания, в котором размещалось прежде руководство МВД СССР. Москва нравилась Ченю больше других — немецких и прибалтийских городов, ездить по которым ему часто приходилось в связи с перевозкой трансплантантов. Здесь он чувствовал себя почти своим: многие принимали его за киргиза или калмыка. Разница не очень бросалась в глаза.

В назначенное время в дверь позвонили. Звонок был осторожный, короткий.

Помощник — худощавый, с редкими волосиками на скуластом лице, предварительно заглянув в стереоглазок на бронированной двери, пошел открывать. Лицо стоявшего на лестничной площадке высокого соотечественника, напоминавшего Ченя, было ему знакомо: корреспондент из Гонконга…

У помощника на его счет была инструкция. Он быстро отодвинул засов, повернул в замке ключ и бесшумно открыл дверь.

Посетитель традиционно поклонился.

— Здравствуйте…

— Мистер Лань У? Мистер Чень ждет вас. Прошу…

Журналист был тут впервые, но особо глазеть по сторо нам не стал. Обычная для прежней высокопоставленной партийной номенклатуры квартира.

Многие бывшие партократы переезжали теперь на в свое время предоставленные им за бесценок дачи и сдавали иностранцам свои московские жилища в престижных районах. За счет этого, кстати, совсем неплохо жили, хотя регулярно выходили на демонстрации: «Ельцин, отдай мою пенсию!»

Лань У увидел главу «триады» еще из коридора: дверь в гостиную, где он находился отворена была настежь. Тот, улыбаясь, шел навстречу.

Журналист ощутил как у него вдруг взмокли подмышки. Страх был инстинктивным, животным. Ведь Чень представлял в Москве криминальную структуру, которой нельзя было не считаться. Особенно ему, китайцу, работающему в России.

Это ведь не секрет: мафия за рубежом, паразитирует на своих же соотечественниках. Так было с итальянской и еврейской в Америке и то же самое происходило здесь, в Москве, с китайской или за рубежом — с русской. Страх на новых российских бизнесменов за границей наводила своя, а не чужая мафия…

— Добрый день, мистер Чень. Я очень рад…

Чень поджал губы в насмешливой улыбке. Он знал, почему выбрал для своей цели именно его — этого трусливого, как заяц, журналиста из Гонконга:

— Я хотел бы попросить вас об одном небольшом одолжении.

— Можете располагать мною полностью… — Лань У снова почти плакал.

Одолжение «триаде»! Что еще это могло быть кроме криминальных разборок, стрельбы, трупов? с непременной стрельбой и трупом в ко нце. Пример убитого Ли был достаточно красноречив. Журналист прикрыл глаза и закусил губу. Он почти воочию представил себе сейчас окровавленный труп Ли.

— Спасибо, вы настоящий друг… — с явной насмешкой в голосе произнес Чень.

Он почувствовал, что должен успокоить этого слизняка иначе он намочит в штаны прямо тут, в гостиной.

— Я жду двух друзей. Они нам тоже понадобятся. Не удивляйтесь: это бизнессмены новой формации…

— Новые русские? — хрипло произнес гость. У него сорвался голос.

— Да, вы их знаете! Я потому и вспомнил о вас. Они постав ляли вам и покойному Ли своих девиц.

Это конец, подумал несчастный, ведь они — настоящие бандиты.

Те появились через несколько минут. Молодые, еще мало кому известные вне рамок своей группировки, они занимали весьма среднюю ступень в криминальной иерархии столичной области, но уже достаточно оборзели в погоне за деньгами и авторитетом в своих кругах.

Один из них — коренастый, в короткой расстегнутой дубленке поверх дорогого итальянского костюма, назвался Александром Борисовичем. Второй, безымянный, был выше ростом — этакий спортивный юноша в кожаной куртке с пожилым лицом.

При их появлении помощник тотчас же внес поднос с рюмками и напитками. Гости оживились.

— Натюрморт, — покачал головой Александр Борисович.

Все четверо выпили. Это была фирменная чистейшая русская водка. Оживились. Даже гонконгский слизняк на время забыл свой всепобеждающий страх.

Чень заговорил небрежно, словно все, что он должен был им сообщить, было делом второстепенным и пустяшным.

— В ближайшие дни я жду гостя с грузом. Сдается мне, что я должен принять меры предосторожности. Перестраховаться. Мне придется держаться в стороне. Вместо меня груз примет мой друг — Мистер Лань У… — указал он пальцем на соотечественника. Тем более, что он отчасти похож на меня. А вам надо будет его подстраховать.

Чернышев еще спал, когда раздался звонок междугородней. Звонил бортпроводник. У них, в Ташкенте, было уже шесть утра…

— Виктор Анатольевич?

— Он самый.

— Рейс — сегодня. Мне только что звонили. Везут груз. В Москве его придут встречать.

— Понял.

Еще не известив начальство, Чернышев заглянул в расписание авиарейсов и набрал номер телефона Анастасии. Пропел хрипло:

— Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов…

Сегодня слова песни звучали для одних — ностальгически, а для других — их было подавляющее большинство, — как издевка.

Анастасия была сообразительная девушка, даже со сна лишних вопросов не задала. Спросила только:

— Когда прилет?

— В шесть пятнадцать пополудни, кэп! — дурачась, бойко отрапортовал, Виктор. — Инструктаж в 13.00.

Он больше не мог спать. Перешел в большую комнату. Включил телевизор. Смотрел «Доброе утро!»

Жена всегда безошибочно точно знала: в такие дни следует молить за него Б-га. Настроение у него резко улучшилось: еще бы, — столько ждали!

Он и не подумал связаться с Крончером по телефону. Интересно: сообщит ему эта птичка или нет?!

Как он и ожидал, Алекс через несколько минут прорезался сам:

— Виктор! Я еду сегодня с вами…

— Стой, стой, стой! — запротестовал Чернышев. — В качестве кого? Как израильский полицейский или как частное лицо?

— Как частное лицо, — последовал довольно кислый ответ.

— А-а-а! — протянул Чернышев. — Вот, значит, как?!

— Вот так! — жестковато отрезал Крончер, — я — в служебном отпуске.

— А кто же в таком случае сообщил вам об операции, сэр?

— Сорока на хвосте принесла, как говорила мне моя мать, — отпарировал Крончер.

— В таком случае, — мы должны проверить что за сорока передает вам оперативную информацию?

— Fuck you, son of bich! Пошел ты… Знаешь, куда?

Он был мало похож на российских ребят его возраста, этот малый: куда сдержанней вел себя и непостижимо сочетал в себе умудренность жизнью и наивность подростка. И наконец, — Виктор даже этому позавидовал! — в нем не чувствовалось той горечи и озлобленности, какая била в глаза у тех, кто прошел Афганистан и Чечню. А ведь и он хлебнул на своем коротком веку дерьма, которое зовется «войной»…