Анна Ольховская - Драконовское наслаждение

Но на этом человеческое заканчивалось, и начиналось... Змей, ящер, дракон – называть можно как угодно, но суть одна: чешуя. Серовато-зеленая чешуя покрывала голову и тело существа целиком, волос и ушных раковин не было, бровей и ресниц тоже. Но глаза были вполне человеческими. Кажется. Хотя разобрать, какой там зрачок – вертикальный или круглый, – при таком освещении было трудно.

Да не хотелось особо всматриваться в эти глаза, слишком холодным и парализующим был направленный на Гизмо взгляд.

И припадочный хохот резко оборвался. Кульчицкий смертельно побледнел, как-то странно булькнул и, закатив глаза, неуклюже завалился на бок.

Гость медленно приблизился к телу Гизмо, пошевелил его ногой и брезгливо поморщился:

– Он еще и обмочился, гаденыш!

Сказано это было совершенно нормальным голосом, без грома и молний. И давление в висках куда-то вдруг исчезло. И я даже рассмотрела на теле визитера короткие шорты из серо-зеленой, в цвет чешуи, ткани. Обычные такие, с карманами.

И именно эти шорты в долю секунды расставили все по своим местам, вернув меня в реальность.

Передо мной стоял человек. Да-да, именно человек, пусть и необычный, на первый взгляд. Возраст его определить было затруднительно, но, судя по гибкости движений, мужчина был молодой.

Он присел передо мной на корточки и, подняв с пола оброненный Гизмо скальпель, перерезал стягивавшие руки и ноги веревки, а потом принялся сосредоточенно растирать мои онемевшие конечности, приговаривая вполголоса:

– Ничего, сейчас полегче станет. Ты извини, что я так поздно, я просто и подумать не мог, что Сигизмунд отважится на похищение. Он ведь должен был улететь еще утром!

– Ты... – сипло проклекотала я, – ты кто?

– Арлекино.

– Кто?!!

– Это мой ник – Арлекино. Мы с тобой общались в Интернете, помнишь? И благодаря тебе я успел спасти Монику. А вот Асю... – он отвел глаза в сторону. – Асю не смог.

– Так это ты?! Ты их похищал у этого ублюдка?

– Я. Если бы я только мог предположить, чем на самом деле занимается Сигизмунд! Но я ведь думал, что он просто развлекается, имитируя меня, людей пугает! И мама Марфа мне об исчезновении девушек в окрестных деревнях ничего не говорила. Хотя она в последнее время очень странная была, приходила редко и старалась побыстрее уйти. Глаза прятала, лицо заплаканное иногда было. Я ее спрашивал – что случилось? – но мама Марфа отмахивалась, говорила, что все в порядке. А все, оказывается, было более чем не в порядке... Но когда ты мне написала, где пропала моя Моника, я заподозрил неладное. И рискнул пробраться к маме Марфе домой. Она так напугалась, что выложила мне все... Ты не представляешь, что со мной было! – Он поднялся и вновь подошел к валявшемуся в отключке Кульчицкому. Несколько раз сжал и разжал пальцы, словно с трудом сдерживал желание придушить тварь, а потом тихо продолжил: – Но мама сразу все поняла по моему лицу и заставила меня поклясться ее жизнью, что я не причиню вреда Сигизмунду. Никакого – ни физического, ни морального. И я поклялся... И не единожды пожалел об этом. Особенно когда нашел тело Аси и увидел раны...

– Погоди, я ничего не понимаю! – Руки и ноги после растирания немного отошли, но вот разум – нет, соображалось по-прежнему туго. Жаль, что мозги не разотрешь. – Ты что, знаешь этого поганца лично? И кто такая мама Марфа? Но самое главное – кто ты?!

– Варя, я тебе потом все объясню, ладно? Сейчас надо убираться отсюда, и побыстрее, пока Сигизмунд в себя не пришел.

– В смысле? Ты что, даже не свяжешь его?

– Не могу, я обещал маме.

– Да какая разница, что ты обещал! Неужели ты позволишь Кульчицкому остаться безнаказанным?! Ты забыл, что он вытворял с девушками? С твоей Моникой?! Она ведь умерла у меня в машине!

– Что?!! – Арлекино пошатнулся и медленно повернулся ко мне. – Моника... она умерла?! Но этого не может быть, я слышу ее!

– Она ненадолго умерла, я ее смогла откачать, а потом прибыл вертолет реанимации, – проворчала я. – И сейчас она в больнице. И, между прочим, этот твой неприкосновенный Сигизмунд послал к ней Сивого, чтобы тот добил девушку и выкрал меня! Ну что, ты по-прежнему будешь упираться, вместо того, чтобы связать этого свихнувшегося слизня и сдать его полиции?!

– Буду, – еле слышно прошептал он. – Я поклялся. Матери поклялся, понимаешь?!

– Нет, не понимаю! Ну да ладно, это твои заморочки. Давай сделаем так – ты уходи, а я сама займусь Кульчицким. И свяжу его понадежнее, и за полицией схожу. Ты, главное, не вмешивайся, тогда и клятву не нарушишь, и этот гнус получит по заслугам.

– Нет, так нельзя, я...

Жалобное и одновременно возмущенное мяуканье прервало наш спор. И я почувствовала, как щеки буквально полыхнули жаром. Жаром стыда.

Мой кот, мой Карпов пришел сюда, чтобы защитить хозяйку, и сражался до последнего дыхания, а я... Я тупо забыла о нем! Дрянь наблагодарная!!!

– Карпов! – Я подбежала к неподвижному кошачьему тельцу и, упав на колени, нежно приподняла окровавленную голову. – Мальчик мой пушистый! Прости меня, сволочь мерзкую! Прости!

Кошамба жалобно мяукала и с надеждой заглядывала мне в глаза – ты же человек, ты наша хозяйка, ты уже спасла его однажды, спаси и сейчас! Ты ведь все можешь!

Но я плохая хозяйка и слабый человек. Я могла лишь реветь в три ручья и вытирать кровь с мордашки кота.

А потом меня отодвинули в сторону сильные руки, эти же руки осторожно ощупали тело Карпова, пальцы правой руки на несколько мгновений прижались к шее кота, и на лице Арлекино появилась облегченная улыбка:

– Он жив! Пульс есть, хоть и слабый! Его надо срочно в ветклинику доставить! Атос, дуралей, как же ты меня напугал!

– Атос? Это не Атос, это Карпов, Карпушка, мой кот.

– Ошибаешься, это мой кот. К вам он ходит семью навестить, а живет со мной. Я его маленьким слепым котенком на берегу озера подобрал. Видимо, кто-то из местных выводок топил, а этот не захотел умирать и выплыл. Мы с ним уже пять лет вместе, Атос парень преданный и верный, свое имя полностью оправдывает. И умница редкостный!

– Это я заметила. Так что делать будем?

– Ты неси Атоса...

– Карпова!

– Да как хочешь называй, главное – к врачу побыстрее его доставить!

– Но как же Кульчицкий? Его нельзя отпускать!

– А придется!

Сиплый, сдавленный, сочившийся черной злобой голос заставил едва улегшиеся волоски на моей коже снова вздыбиться. А еще неудержимо захотелось вслед за Кошамбой выгнуть спину и яростно зашипеть, прижав к голове уши и оскалив клыки.

Но я могла лишь медленно, словно преодолевая сопротивление ставшего вдруг тягучим воздуха, повернуться.

То же сделал и Арлекино, но он еще и успел подняться, выпрямившись во весь свой немаленький рост.