Е. Мороган - Не надо преувеличивать!

— Можешь дышать свободно, Паску, я не из «экономической». Вот что мне от тебя надо…

Паску принял дело всерьез и сам руководил первой операцией по перемене стаканов, научив потом официанта, как поступить при второй… Тоадер был доволен быстрыми темпами операции, Паску — тем, что это не «экономическая милиция», а Фане надеялся получить удовлетворение в виде щедрых чаевых.

Последняя мелодия — знаменитая «Баллада о пистолете» — была исполнена, в полном согласии, всеми присутствующими:

— Потрясающе, уважаемый, — сказал Димок, вытирая вспотевший лоб. Махалия Дежксон рядом с ней — пшик! — добавил он, опрокидывая в рот рюмку водки.

Мирча, все еще в трансе, напевал:

Олимпия — хотя, «выбранная» шофером, она едва притронулась к питью — тоже была захвачена общим воодушевлением и, со слезами на глазах, записывала на бумажной салфетке:

Молодой человек в джинсовом костюме, широко улыбаясь, остановился у нашего стола:

— Джелу, это ты?!

— Тоадер, как я рад!.. Извините, это мой друг.

Я обнял и расцеловал в обе щеки, по-молдавски, лейтенанта Тоадера — друга, с которым мы, будто бы, не виделись уже много лет…

— Только вашей спутницы, — шепнул он мне на ухо. — Третье лицо, отпечатки пальцев которого найдены на кассете, не входит в вашу группу.

— Мы расстались так же горячо, как и встретились. Я задумался и вдруг обнаружил, что напеваю: «Огорченье, огорченье…» Пришла и моя очередь запеть!

Честно говоря, мы несколько перебрали. На обратном пути Олимпия вела машину, как на гонках «Трофей Карпат», а мы с воодушевлением обсуждали темы, выплывающие обычно в поздние часы: бог, деньги, секс. С божеством и деньгами мы покончили быстро, вопрос о сексе оказался более сложным: каждый из нас стремился во что бы то ни стало поделиться с остальными богатым опытом — своим собственным, своих ближних и друзей. Димок был в потрясающей форме. Так как Мирча то и дело пытался скрасить нагую правду фразочками вроде: «Пусть нас извинит мадам Олимпия…», Нае, возмущенный тем, что его прерывают, одернул его: «Ладно, брось, уважаемый, ведь Олимпия — шофер, а ты знаешь, что шофер не человек, он — часть машины». Олимпия, мудро воздержавшись от обиды, запела волнующий романс «Люблю я женщину…» И так — в прекрасном настроении и под музыку — мы достигли Вамы.

Деревня тонула во тьме. Олимпия — хоть и боком — умудрилась поставить машину, и мы ввалились во двор, хихикая и натыкаясь на все, что попадалось нам на дороге.

— Где Алек? — раздался суровый голос; мы робко остановились, как перепрыгнувшие через забор после отбоя новобранцы.

— А, мадам Мона, — облегченно вздохнула Олимпия. — Знаете, мы только что приехали и…

Красный глаз сигареты нетерпеливо задвигался.

— Пусть он соизволит показаться, а там уж мы поговорим!

— И кто его знает, где он гуляет? Наверное, спит и громко храпит, — сымпровизировал Мирча в духе застольных песен.

Мона повернула выключатель, и двор осветился. Она недоверчиво осмотрела нас; ее черты вдруг исказились, и она опустилась на скамейку.

— Как, он не ездил с вами? Но где же он? Нет, это ужасно!

Казалось, кто-то вылил нам на голову ведро холодной воды. Мы переглянулись.

— Мона, успокойся, — заговорил Барбу, едва сдерживая волнение. Когда он ушел?

— Не знаю … Я думала… Ее взгляд все быстрее перебегал с одного на другого… — Я легла и как бы сквозь сон услышала мадам Олимпию, когда она вернулась. Потом заснула. Когда я проснулась, было около десяти часов, и Алека в комнате не было… во дворе тоже… Все спали. Я подумала, что он уехал с вами…

Она обхватила руками лицо и глухо проговорила:

— Я ждала его, чтобы сказать что-то… Но, господи боже мой, где же он может быть?

Мы снова взглянули друг на друга. Опьянение прошло, и страх при одной и той же общей мысли сковывал каждое наше движение. Димок опомнился первым.

— Мадам Мона, — сказал он, — не стоит выдумывать разные глупости. Мы его отыщем и приведем к вам, целого и невредимого, и вы сможете сказать ему все, что вздумается. Мадам Олимпия, уведите-ка Мону в дом, а то стало прохладно.

Олимпия обняла Мону за плечи, и они вошли в дом.

— Это невозможно! — взорвался Барбу. — Это просто абсурд!

— Абсурд или нет, а надо его поискать. Берите фонари, поищем в огороде, во дворе — может, ему сделалось плохо.

Я вошел в комнату супругов Верня. АБВ посапывал, как старый кот. Я потряс его за плечо.

— Что, Олимпия… что такое?

— АБВ, подъем! И не шуми.

Он сел на кровати, тряся головой.

— Пропал Алек! Накинь что-нибудь. Да захвати ручной фонарик.

У АБВ — настоящий талант мгновенно приходить в себя после сна. Он быстро оделся, и мы вышли. Остальные, собравшись посередине двора, тихо ‘разговаривали.

— Ты думаешь, что его убили? — шепотом спросил меня АБВ.

— Кому его убивать? Все подозреваемые были в Констанце.

Мы подошли к группе.

— Мы его не нашли, — сообщил нам Мирча. — Вы думаете… Господи боже мой! Это было бы ужасно…

— Надеюсь, вы не упадете в обморок, это было бы неуместно, — сурово проговорил Барбу. — Что будем делать?

— В деревне его быть не может, там всюду тьма.

— Да, и у Цинтоев свет был погашен. Мы думали, когда проезжали, заскочить к ним, прихватить еще бутылочку…

— Господин Верня, вы были дома. Что случилось? Алека во дворе не было.

— Может, он пошел купаться…

— Вы шутите: господин Алек — и ночное купание Разве что если…

— Ладно, Мирча. Пошли поищем его на пляже. Рассыплемся и обыщем все снова.

Мы молча разошлись. Море мерцало во тьме зеленым фосфором. Мы с АБВ немного отстали.

— Ну, что скажешь? — спросил я его.

— Значит, здесь целая банда. И дело — очень серьезное.

— А если он убежал? Может, он и есть убийца?

АБВ запнулся о камень, коротко выругался и остановился.

— Потрясающе! А знаешь, может быть, ты и прав. Но в таком случае у него есть сообщник среди остальных. Джелу, надо непременно связаться с Джиби. По-моему, так арестовать всех, ждать больше нельзя. И в том и в другом случае положение очень напряженное.

Мы шли все так же молча. Что делать? Неужели АБВ был прав? Все, что мы до сих пор узнали, никак не вязалось с исчезновением Алека. Мы дошли до конца пляжа, но кроме глыб водорослей и вынесенных волнами бревен, ничего не обнаружили. Остальные уже поджидали нас. Димок курил. Я тоже вынул сигарету.