Джон Гарднер - Месть Мориарти

Братья согласно кивнули.

— Тогда отправляйтесь. — Мориарти указал на дверь, давая понять, что совещание закончено. — Передайте Харкнессу, чтобы подал экипаж через час. Я приеду взглянуть на наших друзей. Давно ожидал этого удовольствия.

Спир понимал, что спорить бессмысленно: слишком лакомый кусок положил Мориарти в ловушку, чтобы увидеть ее пустой.

Чинно поклонившись, все вышли из кабинета. Профессор остался наедине с Ли Чоу.

— Мне тозе ехать в Белмондси? — спросил китаец.

— Да. — Мориарти позволил себе улыбнуться по-настоящему, сдержанно, со скрытой издевкой. — Захвати оружие и будь наготове.

С этими словами он вышел из комнаты и поднялся наверх, чтобы принять образ, которым частенько пользовался в прошлом. Специальный корсет помогал ему выглядеть худощавым, плечевые ремни заставляли непроизвольно сутулиться, обувь с утолщенной подошвой добавляла росту, а парик не только скрывал волосы, но и менял форму черепа.

Облачившись в черное, Джеймс Мориарти сел перед зеркалом, приготовил кисточки, краски и все прочее, без чего не обойтись в ремесле, и уже через несколько минут, исполнив привычный ритуал, придал себе сходство со своим мертвым братом, профессором математики, которого весь мир считал настоящим Джеймсом Мориарти, «Наполеоном преступного мира».

К половине девятого у дома в Бермондси собралось шесть экзекуторов, не считая Терреманта. Под присмотром Спира все они переоделись в синюю полицейскую форму. Согласно первому варианту плана братья Джейкобс и Терремант должны были, выдавая себя за одетых в штатское детективов, задержать Шлайфштайна. Теперь они участвовали в общей операции.

Спир с беспокойством взирал на шлемы самозваных полицейских с изображением дракона, символа полиции Сити. Столкнись они с городскими полицейскими, те, едва увидев герб, заподозрят неладное. Будучи преступником, не обделенным здравым смыслом, Спир менее всего хотел применять силу в отношении служителей закона.

Руководить рейдом предстояло Бертраму Джейкобсу, поскольку Шлайфштайн уже встречался со Спиром и мог легко его узнать. В таком случае вся придуманная Профессором схема просто рухнула бы как карточный домик.

— С Эмбером не церемоньтесь, — посоветовал Спир. — Чтоб никто не догадался. Не хватало нам только потасовки в фургоне. Оружие захватили?

Бертрам кивнул и, приподняв полу мундира, показал длинную изогнутую рукоятку торчащего из-за пояса самовзводного револьвера французского производства.

— Пользуйся им только в крайнем случае, если кто-то попытается сбежать.

— Не беспокойся, мы знаем, что делать.

— Расположение комнат представляешь?

— Да. Эмбер рассказывал. По большей части все собираются в столовой, справа от входа. Главный — на втором этаже. Я возьму его сам.

Они уже усаживались в стоявшую во дворе «черную мэрию», когда явился Беттеридж, уставший и запыхавшийся. От полицейской формы ему удалось избавиться только в дамском магазине на Джил-стрит, возле Вест-Индских доков. Решив, что с Беттериджа игр на сегодня хватит, Спир приказал ему оставаться в Бермондси и ждать пленников.

Эмберу было не по себе от волнения и тревоги. Он постоянно оглядывался, словно опасаясь, что тяжелая рука закона вот-вот ляжет на плечо. Ему казалось, что мешок с драгоценностями привлекает взгляды, и что Франц посматривает на него как-то с недоверием. Ничего страшного, однако, не случилось. Шлайфштайн, выразивший поначалу недовольство изменением в плане, заметно обрадовался, узнав, что вся работа проделана за одну ночь.

Забрав мешок, немец отправился с ним наверх, тогда как Уэллборн и парень с сальными волосами набросились на бекон с хлебом, обильно запивая еду чаем цвета темного эля. Эмбер наконец-то позволил себе вздохнуть с облегчением, хотя Франц по-прежнему не спускал с него настороженных глаз.

В начале девятого вернулись Клаус и Петер с известием, что беспокоиться не о чем, и их никто не преследовал. До Эдмонтона они добрались пешком. Ивэнс, изрядно перепуганный случившимся на дороге, явился через четверть часа после них.

Атмосфера едва сдерживаемого напряжения постепенно рассеялась; участники ограбления делились впечатлениями и обменивались хвастливыми заявлениями. Эмбер, понимая, что день еще не закончился, и впереди их ждут события не менее волнительные, присоединиться к общему веселью не спешил да и не мог.

В начале десятого Шлайфштайн послал за мальчишкой, а через несколько минут Эмбер услышал, как тот спустился и вышел через заднюю дверь. Минут через пять немец явился в столовую сам и попросил Эмбера подняться с ним.

Мешок лежал на полу, а драгоценности уже были рассортированы и разложены на кровати. Лицо пруссака выражало добродушие.

— Вы сдержали слово, мистер Эмбер. Такой добычи я никогда еще не видел. Не сомневаюсь, что как только мы переправим это все на континент, пойдут слухи о моей причастности к столь громкому делу. Полагаю, моя популярность в Лондоне среди людей вашего круга только возрастет, а репутация укрепится.

— Несомненно.

— Я не хочу, чтобы камешки задерживались тут надолго. — Шлайфштайн снова посмотрел на кровать, словно не мог отвести глаз от попавших в его руки сокровищ. — Конечно, было бы лучше, если бы они оказались здесь завтра, но что сделано, то сделано. Я послал мальчишку к одному знакомому капитану, который поможет переправить все эти красивые штучки.

У Эмбера похолодело в груди — Профессор мог и не успеть.

— С ними и здесь ничего не случится, — сказал он. — Вы этому человеку доверяете?

Морщинистое лицо немца растянулось в улыбке, не коснувшейся, впрочем, глаз.

— Его жена и дети в Берлине. Рассердить меня для него то же самое, что наскочить на риф.

Внизу осторожно звякнул звонок, эхо которого прозвучало в голове у Эмбера сладкими трелями музыкальной шкатулки. Немец лишь слегка скосил глаза.

— Этот капитан возьмет с собой самое крупное. Тиары и ожерелья.

Снизу донеслись громкие голоса. Потом крик и грохот выстрела.

За всем происходящим у дома Шлайфштайна в Эдмонтоне наблюдал из-за дороги, прикрываясь маской равнодушия и пассивности, Бен Таффнел. Улица еще оставалась почти пустынной, когда из-за угла выкатилась «черная мария». Немногочисленные прохожие не обратили на нее особенного внимания. Вышедшие из полицейской кареты братья Джейкобс и Терремант спокойно направились к дому, кутаясь в куртки и пальто. Остальные, уже переодетые полицейскими констеблями, укрывались за углом, возле фургона, пока Бертрам Джейкобс не поднялся по ступенькам и не потянул за грязный шнур.

Стоя на верхней ступеньке, Бертрам сунул руку за пазуху и сжал рукоятку револьвера. Его брат и Терремант замерли в ожидании ступенькой ниже.