Цитому Минаками - Картинка в волшебном фонаре

Хамото оглянулся на оставшуюся справа тюрьму Сугамо. С этой стороны метрах в пяти от бетонной ограды была протянута высокая металлическая решетка. Там же находился боковой вход на территорию тюрьмы. Хамото подошел к решетке и заглянул внутрь. Он увидел иностранного солдата высокого роста с белой каской на голове, не спеша прогуливавшегося вдоль ограды. У того на поясе висела кобура с пистолетом. Хамото показалось, будто солдат стал поглядывать в его сторону.

Позади солдата виднелся крытый оцинкованным железом барак, напоминавший казарму, а за ним возвышалось серое здание тюрьмы.

Хамото не раз слышал и читал о тюрьме Сугамо. Он знал, что в тюремном дворе были казнены главные военные преступники, а теперь там отбывают наказание многие военные преступники групп В и С. Но заглядывал он внутрь впервые.

Здание тюрьмы почему-то напоминало ему хорошо оборудованный завод, но в отличие от последнего там царила тишина, не нарушаемая стуком машин. Он обратил внимание на группу низкорослых мужчин, появившихся из-за барака. Они шли друг за другом, выдерживая дистанцию в два шага и о чем-то переговаривались. На всех была одинаковая униформа желтого цвета. Хамото стал внимательно их разглядывать. Вне всякого сомнения, это были японцы — то ли заключенные, то ли работавшие в тюрьме по найму. Иностранный солдат с пистолетом на ремне не спеша направился в их сторону. Вскоре японцы завернули за угол и скрылись из виду, а Хамото еще долго глядел им вслед, прижавшись лицом к решетке. От решетки исходил неприятный запах ржавчины.

"Может, и Нитта во время своих одиноких прогулок вот так же заглядывал в тюремный двор, прижавшись лицом к решетке", — вдруг подумал Хамото.

Отсюда путь лежал к улице Миякодэндори, связывающей Икэбукуро с храмом Гококудзи.

Хамото поинтересовался у прохожего, далеко ли отсюда до кладбища Гококудзи. Тот ответил: минут пятнадцать.

Хамото уже изрядно устал, «о все же решил пройти к кладбищу. Еще не совсем стемнело, и склонившееся к западу солнце ярко высвечивало дома на Миякодэндори. Вскоре над деревьями при храмовой роще показалась огромная крыша Гококудзи, крытая позеленевшими от времени медными листами. На фоне предвечернего неба она казалась коричневато-зеленой.

У заросшего деревьями кладбища улица Миякодэндори с ее многочисленными лавками и магазинчиками резко изменяла свой облик. Здесь начиналась устланная гранитным камнем дорога — ровная, будто ее прочертили по линейке. По обе стороны за живой изгородью виднелись надгробные памятники.

Хамото впервые оказался на столь обширном кладбище. В Токио он поселился более десяти лет тому назад, но посещать кладбища ему не приходилось. Родился он на далеком острове Кюсю в рыбачьем поселке у самого берега моря. Их местное кладбище, усыпанное камнями и осколками скал, находилось высоко на горе близ храма, там не росли деревья и дул пронизывающий до костей ветер.

А кладбище Гококудзи, где он сейчас находился, было удивительно красивым. Прекрасно отшлифованные могильные памятники, обсаженные цветущим кустарником, литокарпусы, сливы, падубы, рододендроны — все деревья и кусты здесь были ухожены, словно бонсай [9] Бонсай — карликовые деревья, выращиваемые особым способом в горшках или на подносах. , на могилах — ни пылинки.

Пересекавшиеся перпендикулярно друг другу, выстланные гранитными плитами дорожки между могилами напоминали шахматную доску.

Хамото медленно шел впереди, читая надписи, выбитые на могильных камнях. Здесь были семейные могилы, где захоронены люди многих поколений, были и индивидуальные, с четко вырезанными на памятниках именами усопших. На некоторых он узнавал фамилии известных полководцев, депутатов парламента, актеров, просветителей. Чем прославленней был при жизни усопший, тем крупнее были надписи на памятниках — или ему так казалось?

Миновав могилы, он вышел на заросшее деревьями и травой открытое место. Проходя мимо старых сосен и литокарпусов, Хамото смотрел под ноги, чтобы не споткнуться о выступавшие корни деревьев. Потом он остановился передохнуть и внезапно обратил внимание, что вся местность вокруг изрыта разной величины ямами, находившимися на равном расстоянии друг от друга. В одни можно было поместить человека, в другие — маленькую собачонку. Вокруг ям виднелись холмики свежевырытой земли. Они еще не заросли травой. Чуть подалее он заметил целую гору камней. Он подошел ближе: то были брошенные как попало могильные камни и небольшие надгробные памятники. Они оказались настолько облепленными землей, что трудно было прочесть надписи. По-видимому, кто-то разрыл могилы, а памятники свалил в кучу — да так и оставил.

— Черт знает что! — пробормотал в сердцах Хамото. — Кому пришло в голову натворить такое?

Он очистил ближайшие могильные камни от земли и стал читать надписи: рядовой такой-то, солдат второго разряда такой-то, старший ефрейтор такой-то. Хамото стало ясно, что здесь были похоронены исключительно рядовые солдаты и нижние чины. У кого же хватило совести разрыть могилы, а могильные камни свалить в кучу, словно обычные булыжники, и почему это коснулось только рядовых солдат?

Он осторожно притронулся к одному из залепленных землей камней, и перед его глазами вдруг всплыло лицо покойного Нитты. Может, и он, гуляя по кладбищу, проходил здесь и касался своими руками этих сваленных в кучу камней?

Хамото так задумался, что заметил шедшего навстречу человека, лишь когда тот подошел вплотную. Мужчина лет шестидесяти, по виду служитель храма, нес кому-то на могилу букет цветов.

— Простите, вы не можете объяснить, почему разрыты эти могилы? — обратился к нему Хамото.

Мужчина остановился и стал подозрительно его разглядывать.

— Вы имеете в виду это? — он безразлично кивнул на груду могильных камней. — Здесь предполагают установить большой памятник погибшим войнам. Об этом договорились наши генералы — они-то и приказали разрыть старые солдатские могилы.

У служителя оказался не по годам высокий и громкий голос.

— Печальное зрелище! Как можно поступать так жестоко!

— Да, не позволили солдатам упокоиться с миром. А ведь именитые могилы не тронули. Что поделаешь, хотя война и окончилась, а солдат — он всего лишь солдат, не более того…

Остриженный под ежик служитель храма усмехнулся и, коротко кивнув, проследовал дальше, к именитым, как он сказал, могилам, чтобы возложить на одну из них цветы.

Дальше дорога шла под уклон. Хамото спустился по ней и снова оказался среди могильных памятников. То было продолжение кладбища. Несколько землекопов там разрывали могилы, выворачивая из них надгробные камни. Они дружно поддевали камни лопатами, потом нажимали на рукоятки, и камни вываливались из своих гнезд. Казалось, будто они выкручивают из земли грибы.