Ирвин Уоллес - Семь минут

Барретт посмотрел на площадку. Высокая перезрелая девица в короткой прозрачной ночной сорочке, со взъерошенными черными волосами и высокомерным лицом вышла на сцену, остановилась перед трельяжем и лениво потянулась. Через несколько секунд в спальне появилась маленькая пухленькая блондинка, моложе и пышнее первой дамы, в традиционном наряде французских горничных — короткой юбочке, в каких выступают танцовщицы. Она якобы принесла картонку из магазина. Хозяйка, стоя перед зеркалом, велела горничной положить подушку на кровать и помочь ей одеться. Блондинка положила коробку на кровать и торопливо вышла из кадра, потом вернулась с теннисной ракеткой и одеждой. Брюнетка лениво подняла сорочку и медленно, очень медленно стянула ее через голову.

Рядом жужжала камера. Голая героиня стала к ней вполоборота и потрогала свои крошечные твердые груди. Она что-то сказала горничной, и та протянула теннисные шорты. Надев их, брюнетка взяла у блондинки ракетку, несколько раз ею взмахнула, подошла ближе к камере и, по-прежнему с обнаженной грудью, начала отрабатывать подачу и удары. Наконец брюнетка положила ракетку, натянула короткую майку, приказала служанке распаковать покупки и торопливо вышла.

Пышная горничная дождалась ухода хозяйки, быстро подошла к кровати и открыла коробку. Она с восхищением рассматривала три пары трусиков-бикини. Потом с неохотой положила их на кровать и включила пылесос. Почистила ковер, выключила и нагнулась за мешком с пылью. При этом короткая юбочка задралась и обнажила розовые ягодицы.

Квондт оглянулся и подмигнул. Барретт тускло улыбнулся в ответ.

Съемки продолжались. Блондинку-горничную манили недавние покупки мадам. Она приложила к себе трусики, потом вдруг решила примерить. Быстро расстегнула «молнию», сбросила одежду на пол. Переступила через нее и несколько секунд стояла в чем мать родила, ловко прикрывая одной рукой выбритый низ. Повернувшись боком к камере, девушка надела трусики и, подражая хозяйке, принялась крутиться перед зеркалом и разгуливать по комнате, а камера то приближалась, то удалялась. Черный шелк бикини оттенял белые, похожие на огромные подпрыгивающие шары груди. Во время этой пантомимы в спальне появился хозяин дома с намыленным лицом и кисточкой в руке. Он думал застать тут жену, а вместо этого попал на спектакль. Мужчина подался назад, потом ухмыльнулся. Танцуя, служанка внезапно очутилась лицом к лицу с ним. Ее руки метнулись к открытому рту, потом к трусикам, а груди при этом колыхались. Она в испуге бросилась к пылесосу, схватила его одной рукой, а другой стащила трусики и натянула одежду.

— Снято! — закричал Квондт. — Хорошая работа. Четыре балла по шкале непристойностей в критических статьях обеспечено. Продолжим после пятиминутного перерыва. Я скоро вернусь. — Он схватил Барретта за руку. — Пойдемте на солнце.

Они вышли из гаража, и Квондт показал на ржавый эмалированный столик и несколько парусиновых стульев, стоявших между апельсиновыми деревьями.

— Неплохо, правда? — поинтересовался продюсер, когда они уселись.

— Все зависит от вкусов, — ответил Барретт, надел очки и достал трубку.

— Что вы хотите узнать? — Квондт выбросил окурок и вытащил новую сигарету. — Как я достал «Семь минут»?

— В основном да. Я уже слышал версию Филиппа Сэнфорда.

— Какого Филиппа Сэнфорда, черт побери?

— Это издатель. Вы продали ему права на книгу, которую я защищаю в…

— Ах да, да, вспомнил. Мальчик из колледжа со всякими штучками-дрючками.

— Он сейчас возглавляет «Сэнфорд-хаус».

— Скажите пожалуйста! — хмыкнул Норман Квондт, жуя сигару. — Дай-ка вспомнить. Ага. У меня неплохо шли дела с книжками в бумажных обложках. Я никогда не был на родине и поэтому решил смотаться туда на месячишко. Побродить, осмотреться, но я не имею в виду Эйфелеву башню и все такое, мой друг. Я хотел сам поглядеть эти французские и итальянские фильмы, о которых так много говорят. — Он ухмыльнулся, вытащил изо рта сигару и вытер слюну. — Вы не узнаете, какая погода в Париже, пока не дадите в рот какой-нибудь девке. Эти французские цыпочки те еще штучки. Да, так о чем я рассказывал?

— Вы описывали фелляцию, — сухо напомнил Барретт.

Квондт пристально посмотрел на него и сказал:

— Да, о книге. Я подумал, что, если хочу провести эту поездку через бухгалтерию, нужно сделать ее деловой. Поэтому я начал наводить справки, нет ли где чего по моей части. Консьерж в гостинице рассказал о когда-то знаменитом издателе непристойных книг, который сейчас отошел от дел. Это был Кристиан Леру. Я отправился к нему. Он молол какую-то высокопарную чепуху, говорил только длиннющими предложениями, но одна книга, «Семь минут», весьма меня заинтересовала. Я предложил семьсот пятьдесят долларов за права на издание во всем мире, и он с радостью ухватился за мое предложение. Леру бедствовал, хотя и строил из себя джентльмена, но дырки в носках и изношенная одежда говорили, что он голодает. Леру попробовал торговаться, но я сразу понял, что он согласится. Так и вышло. Во время следующей встречи мы подписали контракт в американском посольстве и заверили его у нотариуса. Вот и все.

— Как выглядел Леру?

— Обычный французишка. Ну, может, чуть благообразнее других. Знаете, похож на человека, который когда-то носил монокль и короткие гетры. Корчил из себя джентльмена. Копна седых волос, здоровенный нос. Хорошо знает английский. Немного кашлял, наверное, болел астмой. Мы встречались только два раза.

— Он не говорил об авторе «Семи минут», Дж Дж Джадвее?

Квондт задумался, потом вытащил изо рта сигару и кивнул:

— Один раз. Да, однажды, когда передавал мне первоначальный контракт, который был подписан не Джадвеем, а какой-то женщиной по имени Касси Макгро. Я спросил, кто это, черт побери? Леру сказал, что ни разу не встречался с самим Джадвеем… Тот был застенчив и не любил встречаться с незнакомыми людьми. Знаете, среди писателей полно психов… Особенно он не любил деловых встреч. Поэтому он передал все полномочия своей девке, этой американке, Касси Макгро. Она подписала контракт, получила деньги, и все такое, потому что была его агентом. Уверившись, что первый контракт составлен по закону, я забрал второй и ушел.

— Так Леру сказал, что никогда лично не встречался с Джадвеем?

— Знаете, утверждать не берусь. Может, они пару раз и разговаривали, но не больше.

— А эта Касси? Вы уверены, что Леру назвал Касси Макгро любовницей Джадвея?

— Да, это я точно помню. Он сказал, конечно другими словами, что Джадвей подцепил эту американскую телку в Париже и трахал больше года. Я запомнил, как Леру чмокал, говоря, что она красавица, и завидовал Джадвею. По-моему, Джадвей использовал эту даму как прообраз сексуально озабоченной героини своей книги. Помню, в одном своем письме он писал, что обязан этой героиней единственной женщине, которую когда-либо любил.