Майкл Ридпат - 66 градусов северной широты

— Я тоже здесь ходил в школу.

— Школа была хорошей, — продолжала Уннюр. — Она и сейчас такая же. Я преподаю там английский и датский. В общем, мы стали лучшими подругами, когда нам было, наверное, по тринадцать лет. Маргрет была умницей. Она любила читать, как и я. И нравилась ребятам. Мы вместе провели одно лето в Дании, в языковой школе, там было интересно. И решили, что уедем в Рейкьявик и станем учительницами.

Уннюр явно увлеклась воспоминаниями.

— Мы сняли квартиру и замечательно жили вместе. Получили дипломы и стали преподавать в Рейкьявике — правда, в разных школах. Маргрет познакомилась с твоим отцом, они полюбили друг друга, поженились, и я съехала с квартиры, освобождая для него место. Мы прекрасно ладили втроем. Были добрыми друзьями.

Уннюр приумолкла.

— Ты уверен, что хочешь слушать дальше? — спросила она у Магнуса.

— Да. И пожалуйста, расскажите все как было, не опасаясь, что это огорчит меня. Раз я все-таки здесь, я хочу знать.

— Хорошо. Вот тогда твоя мать и начала пить. Мы все пили в то время главным образом крепкие напитки, тогда торговля пивом была в Исландии запрещена, а о вине и речи не было. Однако Маргрет начала пить больше, чем мы. Я не понимала почему. У нее было все хорошо, и, живя с Рагнаром, она не казалась несчастной.

— В то время?

— Да. Потом я много думала об этом и, кажется, знаю причину. — Уннюр глубоко вздохнула. — Ее отец был жестоким человеком. Я боялась его, когда училась в школе, боялась всегда. И у него были странные отношения с Маргрет. Он любил ее, души в ней не чаял, но был очень строг. Оказывал на нее сильное психологическое давление. Я уверена, именно поэтому она хотела уехать в Рейкьявик. Он сбивал ее с толку.

Эти откровения Магнуса явно не удивили.

Уннюр сделала глоток кофе.

— А потом появились ты и Олли. Твоя мать почти все время была довольна жизнью, но потом из-за чего-то пришла в уныние, стала много пить и постоянно устраивать Рагнару сцены. Очень неприятные сцены.

Уннюр закусила губу.

— И вот мы подошли к самому трудному. Рагнар рассказывал мне о ней. Однажды у них произошла большая ссора из-за того, что он хотел уехать в Америку. Рагнар, до того как познакомился с твоей матерью, два года был аспирантом в Массачусетском технологическом институте, а потом преподавателем. Вел какой-то экзотический раздел математики — топологию или что-то в этом роде.

— Риманову геометрию.

— Но Маргрет отказалась уезжать. Из-за этого у них вышла большая ссора. Мы с ним выпили, а потом, ну… — Уннюр запнулась. — Ладно. Рагнар мне всегда нравился. С тех пор как я впервые его увидела. Я всегда жалела, что он выбрал не меня. Я поступила дурно, очень дурно. Он тоже. Оправданий у нас нет. Тем не менее перед тобой оправдываться я не стану.

— Продолжайте, пожалуйста.

В голове Магнуса роились самые противоречивые суждения, определенно направленные, однако, против отца, против матери, против сидящей напротив женщины. Но он хотел узнать правду, поэтому решил не давать волю своим чувствам, по крайней мере какое-то время.

— Потом Маргрет начала что-то подозревать. Твой отец считал, что лучше всего честно признаться во всем. Я считала, что этого делать не стоит, но он меня не послушал. — Уннюр покачала головой. — И просветил ее на наш счет. В результате Маргрет стала пить еще больше. Прогнала Рагнара. Тот, в свою очередь, бросил меня. Уехал в Америку один. Все это было ужасно.

— Могу представить.

— Маргрет, естественно, не хотела разговаривать со мной. После этого я ее не видела. Разумеется, до меня доходили слухи, что она пьет, а тебя и Олли воспитывают ее родители, потом узнала о ее смерти.

У Магнуса перехватило дыхание. Он знал, что мать выпила полбутылки водки и врезалась на машине в скалу.

— Как думаете, было это самоубийство?

Этот вопрос он задавал себе бесчисленное множество раз.

— Думаю, да, — ответила Уннюр. — Но точно не знаю. Это просто мнение. Твои дед и бабка клялись, что она разбилась не нарочно. Но в Стиккисхольмюре поговаривали, что умысел здесь очевиден. Однако на самом деле никто не знает. Ведь люди, когда они настолько пьяны, не сознают, что делают, так ведь?

— Все так.

Несколько секунд они сидели молча.

— А мой отец? — спросил Магнус. — Каким он был?

— Он был замечательным, — ответила Уннюр. — Добрым. Внимательным. Очень умным. Очень симпатичным.

Чувства, до настоящего момента успешно подавляемые Магнусом, внезапно нахлынули с новой силой.

— Он не мог быть таким уж замечательным, раз путался с лучшей подругой жены.

Уннюр напряглась.

— Да, — произнесла она холодно. — Не мог. Пожалуй, теперь тебе лучше уйти. Ты прав, это мучительно для нас обоих.

— Извините, — поспешил исправить ситуацию Магнус, с трудом сдерживаясь. — Дело в том, что я тоже считал его замечательным человеком, и вот теперь узнаю, что он так обошелся с мамой. Но я очень благодарен вам за рассказ.

Уннюр смутилась.

— Тебе, должно быть, нелегко. И видимо, то, что мы сделали, не характеризует нас лучшим образом, так ведь?

— А что сталось с вами?

— Я познакомилась в Рейкьявике с врачом. Мы поженились, родили детей. Я вернулась сюда преподавать, муж работает в больнице. У меня все в порядке. Нет, более того: я счастлива.

— В отличие от моих родителей.

— В отличие от твоих родителей, — повторила Уннюр. — Это несправедливо, так ведь? Я ведь всему виной. Я с любовью вспоминаю их, какими они были до того, как все нарушилось, как я все нарушила.

Магнус промолчал. Несмотря на то что он имел свои претензии к участникам данной ситуации, кто он такой, чтобы обвинять? К тому же чувство вины, демонстрируемое Уннюр, несколько растрогало его, хотя он и не собирался обелять ее.

— Я, конечно, слышала об убийстве Рагнара. Убийцу нашли?

— Нет, — ответил Магнус. — Сочли, что какой-то неизвестный специально приехал в тот город, заколол моего отца и уехал, не оставив следов.

— Наверное, в Америке такое случается.

— Нет. Я работаю детективом в убойном отделе и могу утверждать, что обычно у одного человека всегда есть причина убить другого. Может, и нелепая, но причина.

— Только не в этом случае.

Неожиданно подозрения, таившиеся глубоко в сознании Магнуса с тех пор, как он узнал о супружеской неверности отца, вышли наружу. Он не мог отмахнуться от выводов, генерируемых его мозгом детектива, не мог приказать мозгу не делать того, к чему тот был приучен.

Но вместо радостного волнения, обычно испытываемого Магнусом, когда все сходилось, он внезапно ощутил неприятный холодок. Горло у него пересохло, и когда он заговорил, голос прозвучал хрипло:

— Интересно бы знать почему.

Уннюр поняла — что-то неладно, и внимательно посмотрела на него.