Татьяна Соломатина - Естественное убийство – 2. Подозреваемые

Клоунаду Всеволод Алексеевич уважал, считая её удивительным и сложным искусством. Клоунада – это балансирование на тонкой грани между трагизмом и самоиронией. На очень тонкой грани. Себя к клоунаде он считал не способным. Педагогических талантов априори не имел.

– Какого чёрта лысого я здесь делаю? – негромко проговорил он.

Аудитория насторожилась. Анжела Степановна, стоящая рядом с Всеволодом Алексеевичем, напряглась. Семён Петрович, сидящий на задней парте, запустил руки в волосы.

– Ну ладно. Здравствуйте, дети! – медленно начал Северный. – Я действительно судебно-медицинский эксперт. И я сразу хочу вам сказать, что профессия эта довольно-таки неинтересная. Я занимаюсь в основном мёртвыми телами. Я вскрываю трупы, если так понятнее. И я, простите, понятия не имею, что и как вам рассказывать. Думаю, нам всем будет легче, если вы будете задавать мне вопросы. Ну, кто смелый? Или хотя бы любознательный?

В классе воцарилась тишина.

– Если так страшно встать и спросить – можно выкрикнуть с места и тут же упасть под парту, – скептически подбодрил детишек Северный. – Я понимаю, что думать – это не лобстерами кидаться.

– Вы что, с детства мечтали вскрывать трупы? – вложив в вопрос всё возможное для его возраста ехидство, уточнил у Северного юнец, покачивающий ногой в проходе.

– Юноша, выкрикивание с места предполагает последующее падение на пол. Вы не ринулись под парту с головой, так что вам придётся встать, представиться и повторить свой вопрос. Вежливым тоном. Или же немедленно шлёпнуться на пол и заложить руки за голову. Какой вариант вы изберёте?

Что-то в тоне Северного было такое, что разношёрстный класс затих окончательно, а юнец медленно поднялся.

– Ну, я Еремеев.

Северный молчал, глядя прямо Еремееву в глаза.

– Пётр Еремеев. Пётр Петрович Еремеев. Вы что, с детства мечтали стать судебно-медицинским экспертом? – Еремеев выпрямился. И даже вынул изо рта жвачку.

Северный продолжал молчать, неотрывно глядя подростку в глаза.

– Всеволод Алексеевич, вы с детства мечтали стать судебно-медицинским экспертом? – вконец смутившись, отчеканил Еремеев.

– Вы неглупый парень, Еремеев. И шутовство вам совершенно не к лицу. Как минимум потому, что вы к нему абсолютно не способны. Вы не против постоять, пока я буду отвечать на ваш вопрос? Вот и славно… Нет, Еремеев. Не с детства. В детстве я мечтал стать космонавтом. Затем – врачом при отряде космонавтов. Позже – хирургом. Потому что такова была мечта моего отца. А потом я получил по голове от отморозков, полагающих, что им всё можно – в том числе ударить человека по голове. Меня спасли маленькая собачка и её маленькая старушка-хозяйка. И врачи. Затем я годик путал верх с низом, право с лево и браваду с клоунадой. К примеру, как вы минуту назад. И только после этого я захотел стать судебно-медицинским экспертом. Неисповедимы пути мутаций наших детских мечтаний, Еремеев. А кем хотите быть вы, Пётр Петрович? – Северный снова уставился пареньку в глаза.

– Я? – Еремеев смутился. – Я как-то пока не думал…

– Сколько вам лет? Тринадцать? Четырнадцать?

– Тринадцать.

– И вы ещё пока не думали? То есть в детстве вы никем не хотели стать?

– Нет, я хотел… Я хотел…

– Смелее, Пётр Петрович! Счастье шута, когда над ним потешается толпа. Вы так хотели развеселить своих товарищей, а теперь, когда вам представилась такая счастливая возможность, вы хотите её упустить? Ну, кем? Кем же вы хотели быть в детстве? Я не знаю ни одного человека, который в детстве не хотел быть хоть кем-то!

– Я хотел быть… В детстве я хотел быть олигархом! – выпалил Еремеев и покраснел.

По классу прокатился смешок.

– Над кем смеётесь? – обрезал детишек Северный.

Все быстренько заткнулись и обратили взоры на распинаемого Еремеева.

– Похвально, Пётр Петрович. Похвально! И что вы в детстве представляли себе, мечтая стать олигархом? Я – подсказываю вам, – мечтая стать космонавтом, представлял, как иду по красной ковровой дорожке к космическому кораблю, поднимаюсь по трапу, белозубо улыбаюсь в телекамеры, сосредоточенно смотрю из иллюминатора на голубую прекрасную Землю… А вы что представляли, Пётр Петрович, мечтая стать олигархом? – Северный сделал жест ладонью, мол, не стесняйся, парень, все свои!

– Ну-у-у… – протянул подросток. – Я представлял себе, что живу в доме у моря. В большом доме у красивого моря. И ещё, что я еду на красивом мотоцикле, в штанах из лосиной кожи и…

– Смелее, смелее! Я от вас не отстану! Такая у судмедэксперта планида – не отставать от изучаемого объекта.

– И что меня любят красивые женщины, а на дне рождения поёт Филипп Киркоров! – выпалил пытаемый Еремеев и покраснел.

Северного еле заметно передёрнуло.

– Так, с представлениями понятно. А теперь вернёмся в мою детскую мечту. Желая стать космонавтом, я отдавал себе отчёт в том, что для осуществления своей мечты я должен быть крепким, – Северный поиграл бицепсом. – И умным. Потому что дураков в космонавты не брали, даже если наличествовала белозубая улыбка. То есть я занимался физической культурой и где-то даже спортом. А ещё я каждый божий день, точнее – вечер, прочитывал по главе Детской энциклопедии и приставал к отцу с расспросами, если чего-то не понимал. Ваша очередь, Пётр Петрович. Что делали вы для осуществления вашей детской мечты? Или делаете, – поправился Всеволод Алексеевич, – раз уж детская мечта не скончалась вместе с детством и переползла, мерзавка такая, в возраст незамутнённой самоуверенности.

– Ну я… Ну я, это… Чтобы быть олигархом, надо иметь много денег! И потому я думаю о том, как я буду их зарабатывать!

– Верно. И как же? – не желал отставать бессовестный Северный от употевшего переростка, в коем не осталось ни следа первоначальной нахальной бравады. – Как же вы собираетесь их зарабатывать?

– Ну, я буду работать… Много работать.

– И как именно? Кем именно? Подадитесь путём переселенцев на golden rush [7]? Станете биржевым брокером? Будете ловить удачу? Производить или перепродавать? И что именно производить или кому продавать?

– Я… Об этом я не думал… – чуть не плача, признался Еремеев.

– Замечательно! Подумайте на досуге. Садитесь.

Еремеев тут же с нескрываемым облегчением шлёпнулся в стул. Первоначально приняв ту же расхлябанную позу, в которой был распластан до эпизода пыток детскими мечтами. Но, поймав на себе взгляд Северного, тут же сел, как прилежный первоклашка.

– Другое дело! – одобрил его действия Всеволод Алексеевич. – Итак! – обратился он к аудитории. – Если все уже поняли, что я не с детства мечтал вскрывать трупы, то, быть может, у кого-то есть более предметные вопросы?