Э. Хартли - В день пятый

— Достаточно, — остановил его Томас.

— Ты сам прислал мне свой распорядок, — сказал Джим. — Я воспринял это как приглашение.

— Это не было приглашением.

— Да и сам уже вижу, — усмехнулся священник. — Но, как уже говорил, я никогда не был в Японии. Мне показалось, что общество тебе не помешает. Может быть, понадобится и кое-какая помощь. — Он не смотрел на Томаса, по-прежнему устремив взгляд на глянцевые страницы с красочными фотографиями пляжей Таити.

— А почему ты не полетел прямиком из аэропорта О’Хейр? — спросил Томас. — Зачем добираться через Франкфурт?

— Так дешевле, — просто ответил Джим. — Пересчитав пыльные шекели, хранившиеся в банке под кроватью, я обнаружил, что личный лайнер с шампанским на протяжении всего перелета для моей особы дороговат. Если лететь на перекладных из одного аэропорта в другой, это экономит кучу денег. К тому же у нас будет возможность познакомиться поближе. Имея на руках твой распорядок, а также благодаря добрым людям из «Джапан эрлайнс», я смог заказать билет на соседнее место, так что мы всю дорогу будем сидеть рядом. По-моему, я изложил все яснее ясного, ты не согласен?

— Пожалуй, — улыбнулся Томас, стараясь прогнать с лица тревогу.

— Блестяще, — заключил Джим. — Выпьем что-нибудь? В обычных условиях для этого еще рановато, но я, сказать по правде, уже не отдаю себе отчет, который сейчас час. Больше того, даже не знаю, какой сегодня день. Смешно, правда? Как будто я уже пропустил несколько стаканчиков.

Томас снова улыбнулся, стараясь не проникнуться к священнику чрезмерной симпатией. Ни в коем случае нельзя было терять бдительность. Этому научил его Везувий. Но что плохого в том, чтобы немного выпить? Подозвав стюардессу, Томас заказал две крошечные бутылочки виски. Им подали «Джек Дэниелс».

— Итак, ты введешь меня в курс дела? — спросил Джим.

Поколебавшись лишь мгновение, Томас начал рассказ о том, что произошло в Италии. Все это время он оставался осторожным и бдительным, внимательно наблюдая за реакцией священника, при этом мысленно просеивая весь всплывающий в памяти материал, готовый умолчать о самых откровенных моментах. Однако в конце концов Найт выложил Джиму все, потому что тот или действительно ничего не знал и горел желанием помочь, или уже владел всей информацией. В любом случае, как с огорчением обнаружил Томас, он раскрыл мало такого, что могло бы серьезно обеспокоить его врагов.

Священник-ирландец оказался хорошим слушателем. Он задавал подобающие вопросы, в нужных местах откликался негодованием, а в самом конце погрузился в задумчивое молчание.

— Не знаю, была ли вызвана смерть Эда тем, что он занялся изучением этого нового символа, — сказал Томас. — Хотя я не могу себе представить, как ради такого пустяка можно пойти на убийство. Но есть эти громилы, которые стремятся любой ценой помешать мне задавать вопросы, оружие, которое подкинули в мой дом в Чикаго, убийства Сато и отца Пьетро. Эд умер не случайно. Кто-то тратит много времени и денег, стараясь не позволить мне найти причину его смерти.

— Ты надеешься найти ответ в Японии? — спросил Джим.

— Именно туда отправился Эд из Италии, — пожав плечами, сказал Томас. — Вся эта история с геркуланумским крестом и странным саркофагом позволяет предположить, что в восьмом веке нашей эры итальянские миссионеры посещали Японию. Нутро мне подсказывает, что все это связано между собой, но как именно… — Изображая полную растерянность, Томас раскрыл руки, словно выпуская на свободу птичку.

— Ты собираешься встретиться со своей женой?

— Бывшей.

— Верно, — согласился Джим.

— Возможно. — Томас снова пожал плечами. — Пока что не знаю. Я как раз над этим думаю.

— Быть может, вам представится отличная возможность… сам понимаешь, помириться. Зарыть топор войны.

— Ха, — усмехнулся Томас. — Католический священник выступает советником в вопросах брака. Меня это всегда очень веселило. В конце концов, кому, если не священнослужителю, давшему обет безбрачия и отказавшему женщинам в месте в своей жизни, советовать супружеским парам, как сохранить семью? Классика!

— Кто говорит, что у церкви нет чувства юмора? — усмехнулся Джим.

— Есть что-нибудь новое относительно оружия, найденного у меня дома?

— В прессе ничего, кроме редких рассуждений о том, что следствие зашло в тупик, — ответил священник. — Я снова разговаривал с тем сотрудником из МВБ, Капланом, и он сказал, что экспертиза проходит крайне медленно.

— Не понимаю, почему до сих пор никто не пытался связаться со мной, — задумчиво произнес Томас.

— Ну это еще как сказать, — сказал Джим.

— Что ты имеешь в виду?

— Похоже, те ребята, которые охотятся за тобой, имеют доступ и к информации, и к ресурсам. Тебе не приходила в голову мысль, что они могут работать на?..

— На правительство? — недоверчиво переспросил Томас. — Нет.

— Почему?

— Потому что они… — Найт остановился, подбирая подходящие слова.

— Значит, мы всего в одном шаге от первобытной анархии без законов, правосудия и яблочного пирога? — спросил Джим.

— Что-то вроде того.

— Добро пожаловать в мир, приятель.

— У тебя та же самая склонность критиковать все и вся, которой отличался Эд, — заметил Томас. — Я никак не могу воспринимать это в священнике.

— Это потому, что мы должны быть такими… закостенелыми? Религия — опиум для народа и все такое?

— Наверное.

Среди нас есть те, кто верит в социально активную церковь, — сказал Джим.

— Значит, вот как ты связался с теми, кого выселяют за долги?

Джим вздрогнул и спросил:

— Кто тебе об этом сказал?

— А почему бы тебе не поведать все самому? — предложил Томас.

Моргнув, Джим произнес с подчеркнутым ударением:

— Я никогда не был в Японии. Мне хочется узнать, какой она окажется.

С этими словами он вернулся к своему журналу.

Все началось, когда они вышли из аэропорта. Подобные заведения не имеют собственного лица, мало отличаются друг от друга. Поэтому Томас, бродя по многолюдным залам аэропорта Нарита, не испытывал ровным счетом ничего, за исключением разве что тех моментов, когда из громкоговорителей раздавались произнесенные скороговоркой объявления на японском языке, однако даже это было слишком предсказуемым, чтобы ожидать какого-либо эффекта. Потом они с Джимом оказались в автобусе, который направлялся в город, и все изменилось. Нахлынуло похожее на парамнезию ощущение чего-то знакомого и в то же время необычного. Словно он знал это место, словно какая-то его частица никогда отсюда не уезжала. В то же время Найт чувствовал себя здесь чужим, как и прежде. Когда автобус подкатил к вокзалу в Синдзюку, у Томаса уже начали трястись руки. Через двадцать минут они вместе с вещами зашли в кафе, чтобы вкусить, говоря словами Эда, местный колорит, а потом отправиться искать Куми. Найт, к этому времени пепельно-серый, задыхающийся, уже всерьез подумывал о том, чтобы ближайшим автобусом возвращаться обратно в аэропорт.