Линда Фэйрстайн - Прямое попадание

Мы втроем устроились за столиком в «Эмпайр-Динер», царстве хрома и металла в стиле арт-деко, что на северо-западном пересечении Десятой авеню и 22-й улицы. Хотелось выпить по чашечке кофе и привести мысли в порядок.

– Я еще возьму омлет с грибами и сыром, – сказал Чэпмен официантке.

– Это у тебя какой по счету завтрак за сегодня? – поинтересовалась я.

– Я хочу подкрепиться каждый раз, когда знаю, что мне предстоит таскаться за тобой. И добавьте к заказу еще жареный бекон и пару сосисок, ладно?

Мерсер что-то рисовал на своей салфетке, соединяя фигурки человечков стрелочками. Мне показалось, что он уже не в первый раз обводит нарисованное.

– Кто-то убил Дениз Кэкстон. Я думал, что это Омар Шеффилд. Кто-то, очевидно, убил Шеффилда – вряд ли тот просто взял и попал под поезд. Через несколько дней мы будем знать точно. Дениз наняла Шеффилда убить мужа. Возможно, Омар провалил дело, и он именно тот тин, чья пуля оцарапала скальп Лоуэлла. У Дени были все деньги мира, но она хотела еще. Кроме того, у нее в партнерах ходил отпетый мерзавец и извращенец. Какие выводы?

– Не так быстро. Сначала мне надо задобрить организм кофеином, – ответила я.

Затем позвонила Лоре по сотовому:

– Надеюсь, ты прослушала голосовую почту, что я оставила в семь утра? Я хотела сообщить, что не приеду в офис, пока не закончу в городе. Для меня есть сообщения?

– Джим Уинрайт ничего не нашел в Интернете про женщину, о которой ты спрашивала. Он сомневается, что это ее настоящее имя, – ответила Лора. – И звонила какая-то Мэрилин Севен. Она сможет встретиться с тобой в полдень в ресторане в гостинице «Четыре сезона» на 57-й улице. Еще звонили из лаборатории, сказали, что на брезенте действительно нашли следы семенной жидкости и что к концу завтрашнего дня будут результаты анализа ДНК. И, наконец, звонил Джекоб Тайлер. Он вернется из Китая к выходным и надеется, что вы сможете съездить на Виньярд.

Я пересказала первые три сообщения детективам, не ставя их в известность о звонке Джейка. Я очень хотела встретиться с ним, и оставалось только надеяться, что мы найдем убийцу Дени до пятницы.

– Отлично, – резюмировал Чэпмен, – я уже сказал в лаборатории, что нам нужно будет сравнить ДНК Омара с другими образцами. И кто-то из Нас должен пойти на эту встречу с Мэрилин Севен вместе с тобой.

– Сомневаюсь, что она станет разговаривать в присутствии полиции. Думаю, в «Четырех сезонах» я буду в безопасности.

– Пусть Майк занимается делами, Алекс. А я поеду с тобой и посижу в машине перед гостиницей на всякий случай.

Майк отвез нас туда, где мы бросили утром свои машины. Я вернулась в престижную часть города, прикрепила парковочное удостоверение на ветровое стекло и оставила джип перед входом в гостиницу.

Единственной женщиной в зале оказалась серьезная стройная брюнетка, чьи длинные волосы были заплетены во французскую косу. Даже в помещении она не сняла очков в черепаховой оправе с затемненными стеклами. Заметив меня, она махнула мундштуком из слоновой кости.

Немного театрально, на мой вкус. Я подошла к ней и представилась. Она встала и пожала мне руку, потом улыбнулась и пригласила сесть за столик.

– Извините за темные очки. В последнее время у меня проблемы со зрением, и даже слабый свет раздражает глаза. И простите за всю эту загадочность. После гибели Дени я просто не знаю, к кому обратиться и кому доверять. Вчера я позвонила адвокату, который ведет мои дела здесь, в Нью-Йорке, – Джастину Фельдману, – и он уверил, что я могу положиться на ваше мнение и благоразумие.

– Знаете, вам очень повезло с адвокатом. Джастин – один из лучших. – Хотя меня и выбил' из колеи ее звонок, при встрече я сразу же прониклась к ней симпатией. – Вы тоже арт-дилер?

– Нет, но покойный муж был коллекционером. Сейчас я живу в Санта-Фе, но раньше мы покупали много картин у Лоуэлла.

На ней был темно-синий свитер, скорее всего шелковый, и темно-синяя длинная юбка, из-под которой виднелись лодыжки и ступни в синих сандалиях с тонкими ремешками.

– Как и Дени, я была замужем за очень богатым человеком намного старше себя. Но, в отличие от нее, я сама была наследницей богатого состояния – автомобильного, ну, то есть автомобильных запчастей, – она улыбнулась. – И Лоуэлл вроде как поручил мне Дени, чтобы я навела на нее лоск. Я на десять лет старше – мне сейчас сорок девять, – но мы стали подругами, лучшими подругами. Уверена, вы понимаете, как это важно для женщины.

– Я не могу представить себе жизнь без подруг, – ответила я. Нина Бом, моя соседка по комнате в Уэллсли, научила меня дружбе и верности. И хотя сейчас она живет в Лос-Анджелесе, а Джоан Стаффорд проводит много времени в Вашингтоне, я знала, что в трудные для меня времена они всегда придут на помощь. – Расскажите о Дени – все, что вы знаете и о чем догадываетесь. Особенно про последнее время.

– Да, конечно. Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

Сама она успела заказать бокал белого вина.

– В самом начале создавалось впечатление, что Дени попала в сказку. Лоуэлл мог быть обворожительно-соблазнительным, и Дениз казалась той жемчужиной, что он хотел вставить в центр своей короны. Его званые вечера стали притчей во языцех – вам никто о них не рассказывал?

Я покачала головой.

– По правде говоря, это придумал не он. Он позаимствовал гениальную идею Гертруды Стайн. Стены его гостиной – вы ее видели? – увешаны работами старых мастеров и величайших из живших на земле художников. С помощью богатейших коллекционеров приобретал картину самого знаменитого художника современности, вывешивал ее в гостиной, а затем приглашал и самого художника. Великолепная задумка, да? Эти зачастую угрюмые и замкнутые личности начинали улыбаться, отражаясь в своем полотне. Они уже предвкушали, как золото потечет к ним рекой. Представьте за одним столом Эллсуорта Келли, Кита Хэринга и Дэвида Хокни, сидящих в окружении своих работ и рассуждающих о стилях и талантах. Дени обожала те дни.

– И как долго продолжалась у Кэкстонов эта идиллия?

– Достаточно долго. За исключением молодости и богатства, Лоуэллу все нравилось в Дени, в том числе и желание узнать как можно больше о его увлечении. Она не уставала учиться, и хотя ее глаз не был натренирован, у нее было потрясающее чутье, Лоуэлл звал ее «расцветающим алхимиком». Сначала уговорил ее поехать поискать картины в замках Бордо и в некогда богатых дворцах Венеции. Она безошибочно определяла, когда за потрескавшимся лаком и пылью скрывался шедевр, и умела убедить Лоуэлла включиться в игру. У нее почти не было проколов. Тогда они вернулись домой с Каналетто и двумя восхитительными Делакруа. В каком-то смысле они их украли. Заплатили какие-то гроши, а затем перепродали за баснословные суммы некоторым коллекционерам из круга Кэкстона, его преданным последователям. Но когда она занялась современностью, он был разочарован. Он считал, что она просто теряет время.