Линда Фэйрстайн - Прямое попадание

– Извините, а что это такое?

– Это детальные описания художников и их работ. Наиболее известные художники хорошо изучены, и на их работы имеются документальные подтверждения подлинности. Если вы владеете таким каталогом, то можете влиять на стоимость и ценность произведения. Но многие эксперты полагают, что каталоги Кэкстона несколько сомнительны. Потому что история полотен и их происхождение часто правились в угоду владельцам. Некоторые искусствоведы публично заявили, что кое-какие картины Лоуэлла – подделки. Он был в ярости. Сомнения коснулись его Вермеера, Леже и Давида.

– Но Дени все равно думала, что сможет заполучить эти картины?

– Ну да. Частично. Она еще очень боялась, что Лоуэлл не даст ей развода, потому что она знает слишком много. Первые две жены не интересовались его профессиональной жизнью, но раз Дени обожала этот мир, то он открыл его перед нею. Теперь она владела лишней информацией и о Кэкстоне, и о его отце, и об их манере вести дела. Когда брак рухнул, Лоуэлл пожалел, что допустил это. А больше всего она боялась – и часто говорила мне об этом, – что он никогда не отпустит ее, потому что она знает о его делишках. Она не могла оставаться с ним, мисс Купер, но он не давал ей уйти.

Я спросила себя, знает ли Мэрилин Севен о том, что Дени наняла ныне покойного Омара Шеффилда.

– А вы знали, сколь сильно ваша подруга хотела избавиться от мужа?

– Столь же сильно, как и любой, чья жизнь под угрозой.

– Ее жизнь была под угрозой? Как это случилось?

– Ну, это многое объясняет. Так и думала, что Лоуэлл не рассказал вам о письмах, которые Дени получила в прошлом году и которые практически свели ее с ума.

– Пока мы не слышали ни о каких письмах.

– Я принесла вам копию одного из них.

Севен достала из сумочки ксерокопию и передала мне. Это была копия линованной белой бумаги, исписанной ровными печатными буквами, адресованная Дениз Кэкстон. Я быстро пробежала письмо глазами.

«Меня зовут Йенсен, я живу в Бруклине. Мы незнакомы, но я слежу за тобой с тех пор, как ты вернулась из Англии. Я знаю, как ты выглядишь, и знаю, где ты бываешь. Если ты заявишь в полицию, я сделаю тебе очень больно или поеду в Оклахому и убью кого-нибудь из твоих близких. Я знаю, во сколько ты выходишь из дома и едешь на 22-ю Западную улицу, поэтому я могу выследить тебя. Я знаю, что ты стрижешься в «Ла-Куп» и дважды в неделю обедаешь во «Фреско» на 52-4L Муж тратит на тебя 125 000 долларов в месяц. Врубаешься в ситуацию? Я знаю, где ты покупаешь нижнее белье и сколько платишь за вино. Теперь слушай, чего я хочу. Слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты послала 1000 долларов моему приятелю, что сидит в тюрьме, его адрес я напишу в этом письме. Напомню две вещи, чтобы доказать, что я не шучу. Во-первых, я слежу за каждым твоим шагом, а во-вторых, обрати внимание, что мои друзья спят на нарах, так что я тоже не привык играть в игры. Мы знаем, как причинить человеку боль. А еще Лоуэлл назвал мне имена пяти твоих любовников. Все еще думаешь, что я шучу? Пошли чек или наличные моему корешу Омару Шеффилду, 96В – 1911, п/я 968, Коксакская тюрьма, Коксаки, Нью-Йорк 12051. И ПОМНИ – НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ. Если не пошлешь деньги, я навещу тебя в самом ближайшем будущем. И не забудь сообщить ему свои номер телефона, чтобы мы могли пообщаться».

Я подняла глаза на Мэрилин Севен:

– И что она сделала?

– Ну, в полицию, естественно, звонить не стала.

– Она выполнила его условия?

– А как бы вы поступили на ее месте?

– Послушайте, – осадила я ее, потому что мое терпение уже заканчивалось, – это не конкурс на сообразительность. Я этого письма не получала.

– Этих писем, мисс Купер. У нее дома их полная коробка из-под обуви. Ей было очевидно, что такие подробности этот человек мог узнать только от Лоуэлла и что Лоуэлл нанял его убить ее. Она знала, что ее дурят, но все равно исполняла приказы.

– Она отправляла деньги в тюрьму?

– Разумеется. По первому требованию. И чем быстрее она их отсылала, тем быстрее поднималась ставка. Когда этот парень ей наконец позвонил, она успела отдать ему около двадцати тысяч. Она была в ужасе и сразу же прямым текстом спросила, не нанял ли его Лоуэлл, чтобы ее убить. И он это подтвердил. Сказал, что сначала Лоуэлл хотел над ней поиздеваться, вот почему он дал этому типу, Йенсену, так много информации о ее передвижениях и пристрастиях. Они планировали, что убийство произойдет не в квартире, а когда Лоуэлл будет за границей – так и случилось, верно? – чтобы у него было алиби.

– Но она продолжала переписку, да? – уточнила я.

– Чтобы остаться в живых, да. И чтобы побить Лоуэлла его же оружием. Решила перехитрить его на этом аукционе жизни и смерти – уговорить Йенсена убить Лоуэлла вместо нее. – Севен наклонилась вперед и накрыла мою руку ладонью. – Я все время повторяла ей, что это безумие, что нельзя играть с огнем. Но она не слушала, и моя настойчивость только заставила ее отдалиться. И, в конце концов, в мире не осталось ни одного человека, которому она могла доверять.

– А Брайан Дотри? – закинула я наживку.

– Простите, но этот вопрос не заслуживает моего ответа.

– У вас есть другие письма из тех, что она получила от Йенсена?

– Нет, я их не видела. И не знаю, где она их хранила. Она переслала мне только первое, потому что ей нужен был мой совет. Но они, наверно, у нее дома, или в офисе, или в банковской ячейке. Теперь, когда вы знаете о них, я чувствую себя намного лучше. Она достала пятидесятидолларовую банкноту из кармана и попросила официанта принести чек.

– Я останусь в гостинице на пару дней, приходите, если понадоблюсь.

– Вы записались под именем Севен? – спросила я.

– Естественно, – улыбнулась она. – Я думала, вы проверили это перед встречей, мисс Купер. Мое настоящее имя тоже означает «семь», только по-итальянски. Когда-то я уже пользовалась этим псевдонимом, почти тридцать лет назад, когда попробовала сделать карьеру на сцене. Я вас заинтриговала? – улыбнулась она, довольная таким эффектом.

– Действительно, заинтриговали. Вы для нас белое пятно. Слишком белое для человека вашего положения.

– А ведь я почти назвала вам настоящее имя. Я урожденная Марина Сетте, венецианка. Мать бросила меня, когда мне было восемнадцать месяцев. Бросила моего отца и сбежала с красавчиком-американцем. Его звали Лоуэлл Кэкстон.

Думаю, никто на моем месте не удержался бы от непроизвольного возгласа.

– Отец уехал из Италии в Штаты, здесь его родители вырастили меня, пока моя мать растила падчерицу и рожала Лоуэллу еще двоих дочерей. Она не оглядывалась на прошлое, вообще никогда не оглядывалась, даже для того, чтобы избежать той аварии на гоночном катере.

Меня саму вырастила самая любящая мать на планете, и я не понимала, как женщина может бросить своего ребенка, чтобы сбежать с другим мужчиной.