Ольга Миленина - Вольный стрелок

— Ты че — лохов тут разводишь? — прорезался через какое-то время Миша, все-таки почуявший подвох в моих слова. — Не, в натуре — ты за кого нас тут держишь? Не, ты че — не рубишь вообще, где и с кем…

Он поперхнулся от возмущения, выдохнув уже тише что-то неразборчивое — видимо, матерную тираду, посвященную мне либо моей непонятливости. Это было неприятно — я, видимо, и вправду сделала не правильный шаг, зайдя слишком далеко, — но я изобразила саму невинность, посмотрев на Уральцева недоуменно.

Говоря без слов, что не понимаю, за что мне это — я ведь хочу как лучше. И замечая на его лице ухмылку.

— Дерзкая ты, Юля! — Он в который раз мотнул головой, видимо, это был его коронный жест. — Про другую подумал бы, что дура, — да ты ж не дура у нас, так что дерзкая, выходит. Тебе б и вправду лохов разводить — хорошие деньги б делала. А мыслишка, что ты подкинула, — любопытная мыслишка, толковая. Вот только не на кого нам кивнуть. Что сам Улитка помер — ты не веришь, да и мы не верим. Что какая-то телка его кончила — отымел он ее плохо или денег пообещал и не дал, — так ведь туфта? За банк сказали тебе — ты опять не веришь. А даже кивни мы тебе на кого, ты ж доказательств попросишь — а мы не менты, чтоб доказательства искать. Знали б, с кого спросить, — спросили бы уже, будь спокойна…

Значит, они тоже искали того, кто убил Улитина, — и тоже не могли найти. При том, что у них было побольше возможностей, чем у меня. Это была интересная информация — если только не они сами его убрали. И именно это мне и надо было попытаться выяснить.

— Может быть, вы мне тогда объясните, почему этиваши близкие люди не были заинтересованы в его смерти? — предложила, пытаясь нарисовать на лице детскую непосредствен-ность — и в то же время понимая, что разговор лучше бы закончить прямо сейчас. Но удержаться уже не могла. — Им ведь так тоже будет лучше, если я объясню в статье, почему им не надо было его убивать. Это даже лучше, чем писать, что его мог убить кто угодно. Кто угодно — значит, и они в том числе, а так мы их исключим…

Уральцев ухмыльнулся, переводя взгляд с меня яа своего приятеля, кажется, пытавшегося понять, что именно я сказала.

— Че думаешь, Мишань, — оправдаем близких, чтоб на них Улитку не вешали? Разводит нас с тобой как лохов, но дело ведь говорит. Вот тебе, Мишань, натуральный компромисс — она делает, что мы попросили, а мы делаем, что она просит. Че скажешь?

Тот открыл было рот — судя по всему, у него было на этот счет особое мнение, совсем не совпадавшее с моим, — но Уральцев опустил руку на его ладонь.

— Ну давай попробуем, Юля, — произнес уже без ухмылки. — Короче — был банкир Улитка. Улитка — не потому даже, что Улитин, а склизкий потому что.

Натурально улитка — тоже дом на себе таскал, крышу в смысле, чуть что, сразу под нее, чтоб она прикрывала. Осторожный, короче, без дерзости, втихую все делал, а чуть что — сразу под крышу. Такой был, таким и помер. Так-то круче некуда — а с серьезными людьми улитка. Бывало, что раздувало его от крутости, забывал, кто он есть, — а как напомнят, он обратно улиткой становится. Гнилая суть у него, короче…

Это было прям-таки по-писательски — образно и красиво, И я пожалела, что не могу вставить его слова в материал — оскорблять покойника все же нехорошо. Но сказано было со вкусом — и абсолютно точно, если суммировать все, что я знала о банкире.

— Он там у себя дома с братвой работал плотно, а не уважала его братва — хотя поднялся Улитка круто, большими бабками ворочал и к главному близок был который в мэрах сидел сначала, а потой в губернаторах. Не уважали, потому как шестерка он был — ничего не решал. А в Москву переехал — стал круче некуда. А тут человек, которого он дома вместо себя на банк поставил, заартачился чего-то — Улитка через него дела крутил, бабки из Москвы туда пересылал, а тот их за бугор должен был переводить. Дела такие, что Улитка чистый, а тому подстава. Ну тот сначала делал, что Улитка говорил, а потом застремался. Улитка спихнуть его пытался, другого поставить — а его и не слушает никто, он же гнилой, уважения к нему нет, как уехал, так все позиции и потерял. На братву вышел местную — а тех пацан тот, что в банке, устраивал. Так Улитка, короче, его здесь закaзать решил — вот на близких наших и вышел…

Он кашлянул, поняв, кажется, что сказал лишнее, — но я делала вид, что не особо вслушиваюсь в рассказ, потому что это пока начало, а мне нужна концовка.

— А люди близкие… отказались, короче. — Он закончил предложение куда быстрее, чем его начал, но я и так уже все знала. Алещенко рассказывал мне, что Улитин вроде бы был причастен к убийству своего .преемника, — так что сейчас я просто убрала «вроде бы». — Но суть не в том — а в том, что прихватили на этом Улитку. И стал он близким помогать бабки делать — хорошие, я тебе скажу, бабки.

Себя не забывал — но и людям помогал. А люди его прикрывали да вопросы решали, когда нужда возникала. Кто знал, что Улитка такой жадный окажется — жил же нормально, колотил себе лавэшки приличные. А как из правительства турнули того, кто Улитку на банк посадил, крыша и поехала — так начал бабки рубить, что его самого спихнуть решили. Подставу с наркотой устроили — ну да ты в курсах…

Я кивнула, подумав, что мой несостоявшийся поклонник Реваз после интервью все-таки рассказал им о том, что я интересовалась Улитиным, — может, не специально прямо сразу позвонил, может, при встрече случайно вспомнил. И получалось, что еще до того, как я попросила Кисица свести меня с ними, они уже знали, что есть я и что я задаю вопросы про покойного банкира. А после того как и Кисин им закинул ту же информацию, они приняли решение со мной пообщаться.

Испугавшись, что моя статья может выйти им боком.

— С телкой его еще подставили — Улитка силен был по этому делу, ему малолетку и подпихнули. Познакомили специально, ее научили, чтоб к нему отказалась ехать, чтоб сказала, что если хочет, то только у нее, — а террорист этот к ней и поехал. Ну и засняли — а потом и говорят Улитке, что телке шестнадцати нет и она к ментам пойдет, вложит его, заяву напишет, что изнасиловал. Оно вроде мелочь — а Улитка задергался. И к нам… к людям нашим близким. Нашли ее, телку, сняли вопросы. А Улитка осмелел — то дергался после подстав, а тут смелый стал. И давай закидывать тем, кто против него был в банке, что он их закопает. И к людям нашим — этого надо валить, того валить, третьего валить. Короче, на пять человек список. Ему говорят: крыша, что ль, поехала, Андрюха, шум на всю Москву будет, да и на тебя первого подумают. А он ни в какую — надо валить. Если меня из банка выпрут, потеряете бабки, как я их вытащу? А завалите этих — не выпрут. Люди ему говорят: ты давай вытаскивай бабки наши. А он в том плане, что поздно уже, людей его убрали, которых он в банк притащил, контроль там за ним такой, что в сортир тихо не сходишь, — вы валите кого сказал, будет порядок. А там знаешь какие бабки крутились?