Ольга Миленина - Вольный стрелок

Я похвалила себя за то, что мне в голову пришла такая блестящая идея — позвонить Яшке. И дело даже не в том, что выяснилось, что непьющий, по словам Хромова, Улитин был все-таки не чужд алкогольных возлияний, — это как раз мелочь. А вот то, что господин Улитин общался не только с банкирами и политиками, но и с личностями криминальными — причем, естественно, высокого уровня, — это куда интереснее.

Понятно, что у нас все общество криминальное — но тут не частный банк, а государственный, и, следовательно, все вопросы решаются госструктурами типа милиции и ФСБ. Так что те, кто не хотел фотографироваться, — это не банковская «крыша» была, но, так сказать, друзья господина Улитина. Скорее всего вкладывающие в банк свои деньги для их преумножения — а в знак благодарности решающие кое-какие щекотливые вопросы.

Конечно, нельзя было исключать, что Яшка что-то преувеличил — и напрягла его охрана какого-нибудь бизнесмена, который мог не разобраться, кто и для чего его снимает. В конце концов, это мог быть какой-нибудь политик — не желавший светиться на юбилее «Нефтабанка» по своим соображениям. Но если это были бандиты — точнее, авторитеты, — это означало, что убить Улитина могли и они. Может, он оказался плохим партнером — а может, стал не нужен, уйдя из «Нефтабанка». А может… Да все, что угодно, могло быть поводом — и не это сейчас было важно, а то, что у меня появилась еще одна версия смерти банкира.

— Я в лаборатории сутки почти сидел с печатью, во вторник семьсот контролек Косте привез — выбирайте. А он мне звонит тем же вечером — печатай все, принесешь, сразу рассчитаемся. Я ему намекнул, что неплохо бы аванс получить, расходов-то я уже понес прилично, — а он мне в том духе, что глупо шефа про сто баксов спрашивать, когда речь о нескольких штуках идет, — я-то думал, люди порядочные, контрольки посмотрели, оценили, как я работаю, штуки три должны дать — тысячу триста обещали, компенсацию обещали, да за печать еще.

Я прикинул уже, что пленки запас куплю и для дома надо кое-что — нелишние деньги будут. Думаю, надо с ним поплотнее завязаться, порядочных людей не так много, обещать все умеют, а платить нет. Еще сутки отсидел в лаборатории, привожу карточки, Косте отдаю — а Улитина нет, уехал куда-то на встречу. Костя клянется-божится, что завтра все отдаст. А я чего — давайте завтра, только сами пришлите с кем-нибудь, чтоб я не бегал, я человек занятой…

Я представила себе на мгновение, как у какой-нибудь фотолаборатории притормаживает «шестисотый» «мере» с госномерами, и человек в строгом костюме входит внутрь в окружении охраны, и торжественно вручает Яшке пухлый конверт.

Получилось довольно забавно, я улыбнулась даже — чего он, к счастью, увидеть не мог.

— А назавтра звонок — Яш, шеф просит, чтобы ты негативы отдал. Потом вернем, это на пару дней, людей тех успокоить, кого ты щелкнул по ошибке, — они бизнесмены серьезные, но в прессе светиться не хотят, боятся, вдруг карточка где появится. Негативы привезешь — рассчитаемся. А мне неохота негативы отдавать — вдруг потеряют что, а там такие кадры были-супер, со звездами всякими, продать можно. Знал бы, что так получится, — не отдал бы, но люди вроде порядочные, деньги должны, может, заказы от них еще будут, чего ругаться?

Ну и привез. Улитина опять нет, оставил негативы Косте — и все. Ни негативов, ни денег…

— Не отдали? — встряла я, зная, что Яшка вполне способен растянуть концовку на полчаса. — Или отдали?

— Отдали — триста баксов. — В голосе была обида — но похоже, не на меня. — Дозвонился наконец, приехал — а тут вместо Улитина зам его. Мне Андрей Дмитриевич поручил с вами рассчитаться, но я тут проконсультировался с профессиональными фотографами, они вашу съемку раскритиковали, сказали, что такое мыльницей снять можно. А у нас не благотворительное заведение — вот вам триста баксов и до свидания. Я обалдел прям — а потом давай права качать. Я, говорю, сам профессиональный фотограф, что это за люди, кому вы мои снимки показывали? И негативы, говорю, отдайте, они денег стоят. И камеру мне поломали — Улитин оплатить обещал. А этот мне — или берите триста, или уходите так.

Взял, конечно, — Косте высказал все, что думаю, он обещал с шефом поговорить, да его самого потом выгнали. Ну как с людьми после этого работать?

— Значит, снимков не осталось? — спросила, просто чтобы что-то сказать — заранее зная ответ, который он мне дал уже. — Жалко…

Снимки, ради которых я ему позвонила, в принципе можно было найти у кого-то другого. Да и, возможно, это вообще бредовая была идея, случайно пришедшая мне в голову, — найти снимки и попробовать через Хромова выйти на жену Улитина. Якобы только для того, чтобы отдать ей фотографии покойного мужа, обнаруженные мной в нашей редакции. А на самом деле — чтобы сделать попытку ее разговорить и хоть что-то у нее узнать. Конкретное что-то — верит ли она в версию смерти от сердечного приступа, и если нет, то кого подозревает. Конечно, насколько я понимала, они уже какое-то время жили врозь — но возможно, разошлись они не так давно, возможно, у нее остались к нему самые теплые чувства, возможно, она была посвящена во все его неприятности и могла пролить свет на обстоятельства его смерти.

Но теперь, после того как Яшка рассказал мне столько интересного, выяснять у него, у кого могут быть фотографии Улитина и обрекать себя на еще час разговора, было бы несправедливо — и по отношению к нему, и по отношению к себе. Так что дискуссию пора было сворачивать — пока он не переключился на ту тему, которой мне вроде удавалось избежать. А именно — личную.

Я знала, что нравлюсь ему, и давно — может, потому что периодически давала ему немного заработать, и нормально к нему относилась, и как-то выручила в одной плохой ситуации, и вдобавок выслушивала его занудства. А может, он заодно испытывал ко мне что-то помимо благодарности за все вышеперечисленное — кто его знает? В любом случае я не раз получала от него приглашения где-нибудь поесть или выпить чашку кофе — и намеки, что я могла бы пригласить его в гости на правах старого знакомого. А мне, если честно совершенно не улыбалось звать его к себе или сидеть в каком-нибудь приличном месте рядом с Яшкой и слушать его сетования на клиентов и судьбу.

— Обижаешь, мать, — если у меня нет, то у кого тогда есть? — Левицкий продемонстрировал наигранное удивление по поводу того, что я могу сомневаться в наличии у него нужных мне кадров. — Те скоммуниздили — другие имеются. Я архив на днях разбирал, съемку одну нашел прошлогоднюю, я ее после того юбилея чертова делал — юбилей у них в августе был вроде, а это в сентябре. Позвонили люди, просили одно мероприятие снять — спортсмены турнир по теннису строили, междусобойчик такой для звезд. Хоккеисты, футболисты, борцы — титулованные все, чемпионы мира и олимпиад, и все в одном месте. И эта скотина там была, Улитин — тусовщик великий. Со всеми в корешах, руки жмет да обнимается. Я для себя пощелкал, а потом ребята подходить начали, спортсмены — сними то, сними это. А один подходит — не помню, кто такой, но известный тоже, — ты меня поснимай, картинки куплю. Ну и давай — то с тем, то с этим. А потом со скотиной этой в обнимку, прям лучшие кореша. А мне противно рожу эту снимать — и еще ведь смотрит на меня так, будто не узнал, — но парень заплатить пообещал, а деньги-то нужны. Ну и щелкнул их. А тут наткнулся — нормальный кадр такой, и еще на паре кадров Улитин есть на заднем плане. Надо — сделаю, только скажи кому и сколько платят…