Владимир Тодоров - Пятый арлекин

что-то невнятно проговорила и вдруг, как бы очнувшись, отстра­нилась, взгляд стал осмысленным и твердым.

— Нет, Дик, только не сегодня. Потом, если ты повторишь свое предложение, я буду счастлива. Сейчас не могу, прости меня, Дик. Пойми меня правильно...

Я вздохнул с облегчением: подтвердились мои предположения и не пришлось отступать перед Мери, потому что я уже думал только об Элизе.

Устыдившись своей слабости, а точнее испугавшись нарушить указания Тернера, Мери неохотно ушла к себе, оглядываясь почти на каждом шагу и делая усилия, чтобы не вернуться обратно. Я мог быть уверен в одном: в критический момент, если я окажусь в опасности, Мери примет мою сторону невзирая ни на какие пос­ледствия для себя. Это была ощутимая победа над мистером Терне­ром, тем более, что игра еще, по сути дела, не началась.

Вечер и ночь прошли спокойно, правда перед сном позвонила Мери и спросила, не подать ли ужин. После обильного обеда мне не хотелось есть и я попросил только кофе. Унося серебряный поднос с готической монограммой, Мери снова явно боролась с собой, но страх перед хозяином победил и она ушла, трогая по пути то фар­форовую вазу, то столик красного дерева с золочеными львиными мордами и камеями по бокам. Недаром говорят, что любовь делает с человеком чудеса. Принеся кофе, Мери одела удивительный япон­ский халат, настоящее произведение искусства: по черному полю струился голубой дракон. Понимая опасность для себя такого рода отношений, она все-таки не исключила их полностью. Для чего? Может, рассчитывала, что после окончания этого темного дела, ко­торое задумал Тернер, мы с ней вместе куда-нибудь уедем? Вполне вероятно. И все же, для меня было еще неясно, какая роль отведена ей во всей этой истории, во всяком случае, не, роль простой ос­ведомительницы. Может быть свидетеля? Свидетеля чего? Ведь не соблазнения миссис Тернер! Для этого найдутся другие люди. Чтобы не сойти с ума от десятка возможных вариантов, я посчитал до ста и приказал себе заснуть.

В моем лихорадочном сознании снова возникли арлекины, же­лезнодорожное полотно и мчащийся поезд, опять я ощутил себя тем пятым арлекином, которого четверо держали поперек пути, но те­перь я разглядел лица этих четверых: все были мне знакомы — Тернер, Элиза, Дуглас и Гвалдмахер! Я не мог ошибиться: вот элегантная гибкая фигура интригана Тернера, вот милое и в то же время зловещее лицо с фотографии, вот ехидный ухмыляющийся Дуглас и сморчок Гвалдмахер. И все они заодно. А на пригорке, среди ромашек и вереска, стоит Мери и протягивает мне руки. И я слышу ее голос: «Дик, не верь им, они все тебя обманывают!» Я пытаюсь вырваться, но арлекины крепко держат меня за руки и за ноги, и поезд вот-вот разорвет меня на части. И тогда Мери срыва­ется с пригорка и бежит мне на помощь. И мне неясно, успеет она или нет. Она несется ко мне в своем черном китайском халате и голубой дракон извергает оранжевое пламя! Так хочется, чтобы Мери успела, но поздно, меня подбрасывает ужасающая огнедыша­щая масса, и я опять кричу на весь дом.

Я просыпаюсь и еще слышу эхо собственного крика. К чему этот сон? Я не знаю. .Сколько бы я не думал, все равно ничего не придумаю. Почитав немного Моэма о трудной судьбе гениального, гонимого всеми, или, наоборот, самоизгнавшего себя художника, я уснул. Ведь завтра предстоял решающий день — встреча...

Я ехал за машиной миссис Тернер уже более получаса, а она все не глохла, эта проклятая машина, и я уже думал, что из этой затеи сегодня ничего не выйдет, как вдруг голубой «Лимузин» де­рнулся, затем снизил скорость, пока совсем не остановился у обо­чины. Я сбавил скорость до минимума, чтобы не подъехать слишком быстро, но и не прозевать момент, когда какой-нибудь настырный джентельмен, завидев за рулем прекрасную даму, не опередит меня. Тогда мое участие покажется назойливым и не даст ожидаемого эффекта. Не стану же я бороться с ним за право оказать помощь первым! Я видел, как миссис Тернер вышла из машины и беспо­мощно застыла у капота, не зная, что предпринять. Я поддал газу и вовремя: только я остановился позади «Лимузина», как на противоположной стороне шоссе чуть притормозил машину морда­стый парень в клетчатом пиджаке, с явным сожалением, что опоздал не более чем на одну секунду. Я незаметно показал ему кулак, после чего он сразу же газанул, я же, выйдя из машины, как можно скромнее и деликатнее подошел к раздосадованной Элизе Тернер. Я хорошо запомнил фотографию, но почему-то представлял Элизу маленького роста, и был буквально ошарашен, увидев перед собой женщину с фигурой и ростом манекенщицы и волосами темно-русого оттенка. Обычно миллионерши придают своим волосам оттенок пла­тины, такими же я представлял по книгам русских графинь, перед которыми когда-то преклонялся весь Париж. Весь, это, конечно, условно, потому что в известных романах героями были тонкошеие аристократы, а какому-нибудь трактирщику или лавочнику гораздо более по душе женщины, которых обхватить можно разве что за три захода. И то не сразу, а по частям. Элиза не была идеально красива, как и на фотографии, но в чертах лица и особенно в глазах таилось удивительное, неповторимое очарование.

— Простите, миссис,— произнес я будничным голосом,— не могу ли я быть хоть чем-нибудь полезен?

Элиза посмотрела на меня внимательным, оценивающим взгля­дом, и это мгновение было определяющим: если бы что-то во мне ей не понравилось или насторожило, я уже сегодня бы держал ответ перед мистером Тернером или перед его наемниками. Но этого не произошло, может быть потому, что она еще не успела опомниться и злилась на вынужденную задержку в пути.

— Если вы разбираетесь в машинах, то помогите завести эту проклятую телегу!— Она комкала в руке тонкую прозрачную пер­чатку и взгляд ее скользил мимо меня, будто я вовсе отсутствовал или стал невидимым.— Я заплачу, сколько понадобится.

— Вот этого вам вовсе не следовало говорить,— я сбросил свой белый пиджак и аккуратно положил его на сиденье «Феррари»,— по средам с девяти до одиннадцати в мои обязанности входит помощь на дорогах одиноким женщинам. Вы как раз вписались в это время.

Элиза задумалась, переваривая мою информацию, затем рас­смеялась. Все-таки чувство юмора великая вещь, недаром и миссис Голсуорси клюнула на него.

— И как с вами расплачиваются те, кого вы спасли на доро­гах?— вопрос прозвучал явно примиряюще за высокомерность вна­чале; должность жены миллионера обязывала к подобной манере.

Подняв капот «Лимузина» и стараясь не смотреть Элизе в ли­цо, тем самым демонстрируя свою незаинтересованность, я ответил шутливо:

— Молодые и красивые говорят «спасибо», а старухи целуют, стараясь продлить удовольствие. Жаль, что вам не сто лет...