Владимир Тодоров - Пятый арлекин

— Дику они не нужны. И не тяни время: выпиши чек на сто тысяч немедленно. Мы его передадим Мери.

— С такими деньгами ее быстро зацапают. Это вызовет подоз­рение.

— Выпиши четыре чека по двадцать пять тысяч. Чековая книж­ка у тебя в кармане.

— Ладно, ваша взяла,— Тернер сел за стол, достал чековую книжку и паркеровской ручкой подписал четыре чека.— Вот они. Передайте их миссис Голсуорси с заверениями дружбы и растор­жением прежнего договора. Все, до встречи.

— Прощайте, мистер Тернер.

— Прощайте, Дик. Когда у вас закончатся карманные деньги, приезжайте ко мне, я вам что-нибудь подкину на вашу бедность. Учтите, Дик, в прошлом месяце я оплатил ювелирному магазину за безделушки для Элизы восемнадцать тысяч долларов. Вы приобрели очень даже дорогую игрушку. Нет ничего опаснее, нежели взять в любовницы бывшую жену миллионера. Кстати, Элиза, как с разво­дом? Надеюсь, что ты не станешь претендовать на многое?

— Все вопросы мы решим, когда я вернусь.

— Что ж, ты сейчас явно не в себе. Когда пройдет раздражение, вспомнишь обо мне. Я постараюсь тебя не тревожить, только ради всех святых держи пленку при себе.

Тернер резко повернулся и вышел из гостиной. Я снова подошел к окну, меня интересовало, приехал он один или его ждет только Майк. Бедный Майк, вряд ли Тернер оставит в живых такого свиде­теля. Машины Майка нигде не было. Тернер пересек лужайку и сел в свой «Мерседес». Взвизгнули на мостовой скаты от резкого пово­рота и Тернер выехал на шоссе. Тут же из густой тени, отбрасыва­емой деревьями, плавно, как бы тайком, выехала машина Майка. Было очевидно, что Майк не хотел, чтобы его видел Тернер. Для чего?

Я позвонил Мери, она явилась тут же, лицо ее было спокойно и только глаза выдавали тревогу.

— Мери, вот чеки, получите сто тысяч с интервалом в полгода. Этого хватит на маленький магазин. Идет?

— Идет, мистер Мэйсон. Я открою цветочный магазин. Желаю счастья.— Она взяла чеки, и не глядя на Элизу, вышла из гостиной. Теперь я был уверен, что с ней ничего не случится.

— Элиза, а теперь скажи мне, опытному авантюристу, который сегодня блестяще проиграл бы сражение, если бы не ты, что это была за пленка?

— Из сейфа Тернера. Он там прятал самые секретные бумаги: договоры на поставку оружия. Если бы их опубликовали, партнеры расценили бы это как предательство. Поэтому он так побледнел. Это было бы равносильно смерти. Это был договор с Сицилией.

— О, Элиза, больше я никогда не прикоснусь ни к одной афере, я чувствую себя младенцем. — Я обнял Элизу и прижал к себе. Я был счастлив, и вдруг я вспомнил слова Тернера: «Нет ничего опас­нее нежели взять в жены бывшую жену миллионера...» Как мы будем жить, насколько продлится ее любовь к человеку, у которого нет ни гроша? Но об этом не хотелось думать, жизнь покажет. На сборы в аэропорт оставалось не более десяти минут. Я позвонил в агентство и предупредил, что машину они могут взять в аэропорту через два часа. Посидев в креслах перед дорогой по старому евро­пейскому обычаю, мы навсегда покинули этот дом. Направляясь к выходу, Элиза обратила внимание на картины.

— Джек,— восхищенно воскликнула она,— это же подлинники! Вот Гоген, Сера, Матисс... Жаль, что я не разглядела раньше. Я помешана на картинах. Интересно, чей это дом?

— Твоего мужа.

— Вот свинья, дома держит на стенках несколько голландцев, а тут целая коллекция импрессионистов. Ничего, я вытяну из него эти картины. Дик, это моя единственная слабость, импрессионисты. Ты не осуждаешь меня за это?..

— Нет, мне они самому стали нравиться. Послушай, а как же мы полетим без багажа?

— Какой багаж, все купим в Париже! Вперед, нас ждет Франция!

В аэропорту, оформляя билеты, мы увидели по телевизору экстренный выпуск вечерних новостей. Популярный диктор, ведущий программу светской хроники, сделал небольшую паузу, потом интригующе произнес: «А сейчас, уважаемые телезрители и почита­тели нашей программы, я вам сообщу сенсационную новость: только что у своего дома убит известный бизнесмен, торговец оружием миллионер Арнольд Тернер. Убийца, как предполагают, один из его охранников, застрелен полицейским, при попытке скрыться с места преступления».

Тут же у самого моего уха раздался тихий возглас Элизы:

— Дик, провидение свершилось, я — миллионерша!

— Что же теперь будет, Элиза?

— Ничего особенного, понадобится время, пока я официально вступлю во владение своей собственностью. Заметь, Дик, своей!

— А Париж?

— Боже мой, какой еще Париж?— Элиза с недоумением смот­рела на меня, вероятнее всего, не замечая.— Париж — потом. Мы сейчас с тобой расстанемся, Дик. А ты мне позвонишь через не­сколько дней. Слышишь?

Мы наспех простились с Элизой, ей сейчас было не до меня. Еще бы, стать вдовой самого Тернера! Вспомнит ли она еще обо мне? Мне вдруг представились поникшие плечи Мери, когда она выходила из гостиной дома Тернера, и я, не раздумывая больше, побежал к машине. Только бы успеть на вокзал до отхода поезда, только бы успеть.

Я ворвался на перрон и увидел хвост уходящего поезда. Опоз­дал... И тут, под часами, у самой стены вокзала я разглядел одино­кую фигурку Мери. Я подбежал к ней и не успел ничего сказать. Мери опередила меня: «О, Дик,— прошептала она,— я знала, что ты придешь...»

Фотографии тесно заполнили стол в маленьком ка­бинете комиссара криминальной полиции Эдварда Тропа. Фотографии, папка с материалами дела: опи­санием места преступления, показаниями обвиняе­мого Родриго Альвареса и свидетелей (служанки убитой — Сте­фании Закревской, адвоката и других знакомых или близких). Не­которые из них толком ничего не знали, в неуверенных ответах сквозило явное желание поскорее отделаться от следователя.

Троп выбрал одну из фотографий и принялся рассматривать в старинную лупу в потемневшей медной оправе. Четкий профес­сиональный снимок запечатлел картину свершившегося преступле­ния: поперек ковра лежит пожилая женщина, ее вытянутая к резной двери рука как бы указывает путь, которым ушел убийца, и требует отмщения. Лицо женщины, крупное, с неправильными властными чертами, приобрело после смерти трагически угрюмое выражение и напомнило Тропу актрису, игравшую в пятидесятых годах в пьесе Пристли. Голова убитой напряженно откинута назад, около шеи, на ковре, большое пятно неправильной формы — кровь.

Троп медленно листает страницы толстой папки в дерматиновом синем переплете... Мария Скалацца, урожденная Пилевски, семьде­сят четыре года, проживала в собственном особняке в Дортинге на седьмой авеню в доме номер тридцать. Одиннадцатого июля 1973 года в двадцать два часа была обнаружена мертвой водопроводчиком Хаммером при следующих обстоятельствах: выйдя из дома напротив, где он исполнял срочную работу, Хаммер заметил, что из особняка миссис Скалацца выбежал Родриго Альварес и, испуганно огляды­ваясь по сторонам, исчез за углом соседнего дома.