Светлана Эст - Браслет раджи

— Вы ведь заходили сегодня в общий кабинет?

Лях оказался безукоризненно точным: назвал тех, кто был в комнате, когда он пришел за степлером, описал, чем занимались Кабаров, Вильницкий и Галина, и даже время назвал с точностью до минуты, так как был очень неплохим профессионалом, имевшим цепкий, непроизвольно фотографирующий обстановку, наметанный глаз.

Но если с художником Денису повезло, то Саша Вильницкий, которого он вызвал следующим, повел себя, как чешский патриот Юлиус Фучек в фашистском застенке:

— Ничего не скажу.

— И не надо, — отрубил Денис. — Пусть подозрение падает на Галину, ведь она призналась, что брала браслет.

— Это провокация, — продолжал упорствовать Саша. — Ничего она не брала!

— Еще как брала. Другое дело, что, налюбовавшись им, Попова положила украшение на место, а ты видел ее манипуляции.

— Да, видел! И могу подтвердить, — наконец признался Александр, после чего разговаривать с ним стало легче, потому что он прекратил играть желваками и гордо вздергивать подбородок. — Зря ты Галочку подозреваешь в краже. Не такой она человек.

— Ты ее любишь, — со смазанной интонацией, которая не давала понять, что прозвучало: вопрос или утверждение, сказал Денис, проверяя возникнувшую у него догадку, что гусар Вильницкий неравнодушен к барышне Поповой, чем и объясняются неровности его поведения.

— Если кому-нибудь об этом проболтаешься, малолетка, готовь себе «Умерший снаряд», — пригрозил студент, имея в виду саван — «Погребальный наряд русского мещанина втор. пол. ХIХ в.».

— Не нужно нервничать, Саша, у меня все тайны — коммерческие! И, давай-ка, лучше вернемся к нашим делам…

Денис выяснил, что всю первую половину дня, Вильницкий провел в общем кабинете и выходил из него только единожды, примерно в одиннадцать-пятнадцать.

Когда Саша ушел, и диаграмма была пополнена полученными от него сведениями, ответ на вопрос, кто и когда мог своровать браслет, обозначился на листе цепочкой белых квадратов, сливающихся в светлую полоску. Денис пририсовал к ней остроконечную стрелочку, упершуюся в одну из фамилий списка, удовлетворенно откинулся на спинку стула, и прислушался к шелесту дождя, перекрываемому бубнящим за неплотно закрытой дверью голосом Галины, которая проверяла коллекционную опись:

— …Височное кольцо, медь; шейная грива витая трехгранная, бронза; коньковая шумящая подвеска с утиными лапками; спиральная пронизка; якорьковая привеска; поясной набор из девяти накладок-сердечек…

— Кабаров, стань передо мной, как лист перед травой, — крикнул десятиклассник, думая о том, как ему повезло: если б стрелок получилось несколько, то пришлось бы изобретать еще один велосипед.

— Браслет взял ты, — без обиняков сказал он Володе, который, зайдя в комнату, остановился перед столом, не присаживаясь. — Зачем?

Если б студент начал лгать или выкручиваться, Денис мог попасть в очень неловкое положение, потому что многоступенчатые расчеты, кто имеет алиби, а кто нет, были ясны для него самого, а если б он взялся рассказывать о них, то это могло занять недельку-другую.

Но Кабаров сдался без сопротивления: он сцепил пальцы в замок и собачьим, выпрашивающим конфету, жестом поскреб воздух перед собой:

— Не губи! Меня вышвырнут из вуза, если история получит огласку.

— Голос! — невольно засмеявшись, приказал Денис.

— Тяф и еще два тяфа, — сейчас же отозвался студент.

— Зачем ты его взял? — снова стал строгим Завьялов. — Кража музейного предмета по разрушительным последствиям для психики сравнима только с «Крылатой ракетой на подходе к селу Покровскому».

— Да, я помню, цветная фотография ««Метеор» на реке Волге», — сказал Кабаров. — Глупо получилось. У меня девушка есть… Хотя, нет, не совсем так, она у меня есть, но есть ли я у нее — еще вопрос. Особенно ей не нравится моя будущая профессия. Раньше тот, кто заканчивал истфак, шел прямиком в райком, в горком и в профком: всегда на виду и при деньгах. А сейчас кем я буду? Учителем истории — лженауки, дискредитировавшей себя угодничеством перед власть имущими? Вот я и похвастался ей, что занимаюсь старой «ювелиркой», орденами, прижизненными изданиями, фарфоровыми сервизами фабрики Гарднера — в общем, антиквариатом. Отчасти это правда, и я имею дело с кое-кем из коллекционеров, но «Кузнецова» и «Гарднера» в ЦУМе не продают, а она потребовала доказательств. Мне нужно было удивить Алису до экстаза. Тут этот дурацкий браслет подвернулся, явно, что старинный и очень дорогой. Новокрещенных же хотел весь день в университете поработать, а завтра я бы положил браслет на место, и все. Что вот сейчас мне делать?

— Не знаю. Почему ты сразу не признался, когда Борода объявил о пропаже браслета?

— От страха. Растерялся. Скис. Кто меня после такой истории хоть к одной археологической коллекции подпустит? …Ладно, давай зови всех — я признаюсь!

Кабаров медленно опустил голову, но Денис успел заметить, что глаза у него влажно заблестели, и десятикласснику стало жалко преступного элемента. К тому же логических изъянов в исповеди Владимира он не нашел: Борода действительно не собирался вернуться в отдел, а, значит, только по случайности он обнаружил отсутствие браслета в ящике.

— Надеюсь, что этот урок ты усвоил хорошо, будущий учитель лженауки, — сказал Денис и решительно добавил. — Сделаем так…

Ему пришлось изложить план действий три раза, пока Володя сумел сосредоточиться, и грамм сто благодарных слез к Галкиному литру студент все-таки добавил. Мужчины не плачут, но ведь только по пустякам.

Когда они вышли вдвоем в общую комнату, Денис отметил, что обстановка стала накаляться: хмурый Петр Васильевич с ненавистью смотрел на телефон, решив, по-видимому, все же вызвать милицию, а Галина и Саша отговаривали его, поэтому следовало поспешить.

— Я вычислил, где находится браслет, — просто сказал Денис. — Отбой воздушной тревоги!

— Ты не шутишь? — тугим напряженным голосом прогудел Борода.

— Нет. Мне только необходимо задать вам всем по вопросу для уточнения. Так что прошу вас, Петр Васильевич, в ваш кабинет.

— По второму кругу уже идем, — заметил Саша.

— Лишь бы не по этапу, — с невозмутимым лицом отозвался Кабаров.

Вернувшись в кабинет заведующего с Бородой и подождав, пока тот не займет свое законное место, Денис спросил:

— Почему этот браслет называется «браслетом раджи»? Нелогично. Он ведь женский.

— По правде говоря, я не в курсе дела, — с некоторой растерянностью ответил Петр Васильевич. — Он поступил в музей еще до революции, и с тех пор его так и называют.

— Ребята, идите сюда, — позвал Денис практикантов.

— Чего тебе, старче? — показался в дверном проеме Вильницкий, галантно пропускающий вперед девушку.