Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

Аргентинец, сделав паузу, закурил, потом открыл новую бутылку "Хольстен", не торопясь выпил и, отправив ее к остальным порожним, продолжил:

-- А теперь я перейду к финальной части этой печальной истории, ибо когда в дело вступает братва, и десантникам, и спортсменам приходит конец, потому что за нами традиции, опыт и у нас есть люди, у которых рука не дрогнет, потому что они выполняют не самосуд, а решение сходняка.

Наши узнали, что основной костяк банды Лабоцкого располагался в Москве, и решили навести "законный" порядок в Новокузнецке. На помощь местному авторитету из "синих" выделили братву из близлежащих регионов, и те молниеносно повышибали отовсюду уполномоченных Лабоцкого и захватили даже его казну. В самой столице поступили похитрее, можно сказать по-иезуитски. Люди, поехавшие в Новокузнецк наводить порядок, имели и секретную задачу: собрать как можно больше материала на лидеров группы: Лабоцкого, Гнездича, Шкабару -- и особо разузнать о каких-нибудь трениях, вражде, размолвках, возникавших между ними прежде. Нужного материала собрали много, все трое были с норовом еще до армии. Нашли и с десяток видеопленок, где компания, кто вместе, кто в узком кругу, отмечала праздники, свадьбы, дни рождения и просто дружеские пирушки на природе -- там каждый из главарей говорил всласть, и на это извели сотни метров пленки. Наняли опытного "сценариста", уже известного как создателя подобных шедевров, и попросили составить текст на основе собранного материала, чтобы рассорить троицу насмерть, вызвать крайнее недоверие и желание устранить друг друга. Готовые три кассеты режиссеры "спектакля" прослушивали два вечера подряд, оценивали, как бы они сами поступили в подобном случае, выход напрашивался только один: убрать, пока не убрали тебя, в общем, все как и было задумано братвой. Расчет был на то, что все истории, о которых шла речь, были давние, связаны только с Новокузнецком и в Москве об этом никто не мог знать -- такое вот коварство "синих". И план удается сполна -- ужасной смертью погибает Лабоцкий, в ванной, на глазах у семьи, убивают Гнездича, и главарем банды становится Шкабара.

Обрати внимание, Тоглар, какие события за один день: взрыв, два убийства. Раньше при "плохом" министре внутренних дел Щелокове мы накануне, тайком, уговоримся где-нибудь в Свиблово сыграть в карты, а через час, как только усядемся за стол, милиция уже стучала в дверь. Фантастика! Чувствуешь разницу и во времени, и в профессионализме?

-- Да уж, что и говорить, -- согласился хозяин. -- Но чем дело-то кончилось?

-- Шкабара скоро начал догадываться, что неспроста изменились обстоятельства в его родном городе, хотя и не понимал до конца, какая сила ему противостоит. Да и в самой Москве, через своих людей в милиции, узнал, что оперативники идут буквально по следам банды и вот-вот капкан захлопнется. Чувствовал, что и братва в столице против него ощетинилась. И коммерсанты избегают встреч. И тогда Шкабара решил бежать... в Австрию. Он нашел опытного бухгалтера, которому поручил через один известный в Москве коммерческий банк перевести деньги к цюрихским гномам -- так в Швейцарии называют банкиров из Цюриха, гарантирующих анонимность вкладчика и тайну вклада. Из-за этих-то фантастических сумм -- Россия Западу по кредитам чуть больше долж-на -- и перевод которых Шкабара решил проконтролировать лично, он задержался в столице на две недели. Но не зря у нас существует пословица: жадность фраера сгубила.

Дальше Шкабаре не повезло, хотя до самолета в Вену оставалось ровно шесть часов. Дело в том, что, когда воровской сход принял решение уничтожить Лабоцкого, те, кому выпал жребий привести приговор в исполнение, конечно, сразу поставили на прослушивание все телефоны банды в Крылатском, а за главарями приставили круглосуточную наружку. Впрочем, наши паханы пошли дальше, когда прознали, какие суммы переводит на Запад Шкабара. Если бы он даже и вылетел в Австрию, там, в аэропорту, его уже ждали бы наши хлопчики и в обмен на жизнь они бы вырвали тайные коды в швейцарских банках.

И тут встал вопрос: самим убрать Шкабару или сдать его властям? Деньги в Цюрихе решили "достать" через бухгалтера, тот имел карт-бланш на все операции и сам должен был вслед за бандитом смыться из России, поэтому его пасли еще плотнее, чем хозяина. Завалить Шкабару тоже не просто, времени в обрез, да и вооружен до зубов. Решили братвой не рисковать. Но и сдать его властям не просто. Выход нашли гениальный. У одного молодого авторитета прослушивался ментами телефон -- ему его подруга с АТС доложила. Хозяин телефона позвонил своему школьному товарищу и рассказал, что некто Шкабара убил человека и через три часа вылетает из Шереметьево-2 в Австрию, так что он не знает, как поступить, -- сообщить в милицию или самому задержать негодяя.

Через полчаса люди, продолжавшие наблюдать за квартирой главаря, доложили, что нагрянула группа захвата, не то ОМОН, не то РУОП, и после большой перестрелки Шкабару, с мешком на голове, вывезли в "воронке".

Позже наши люди в милиции рассказывали, что Шкабара предлагал каждому из группы захвата по миллиону долларов, а трем офицерам, руководившим операцией, еще и по новенькому шестисотому "мерседесу", если они отпустят его в аэропорт. Он ведь не знал, что на него наехали по наколке.

Вот такая, друг Тоглар, печальная история. Наисвежайшая, последняя точка в ней поставлена лишь за десять дней до моего приезда в Ростов.

-- Да уж, видно, придется мне привыкать ко всем этим переменам, -подытожил Фешин.

-- Вот-вот... И привыкать, и перестраиваться надо на ходу, иначе рискуешь головой... Ну, спасибо за завтрак, за опохмелку. -- Аргентинец решительно встал и, оглядев себя в зеркале напротив, заключил: -- Я рад, что ты жив и здоров, ведь нас, стариков, остается все меньше и меньше. Новая братва ныне и до тридцати не дотягивает, мы ей, наверное, кажемся динозаврами. Жизнь человека потеряла цену, сегодня в Москве могут и за триста баксов убить. Жаль, мало поговорили...

Здесь Фешин усмехнулся про себя: ничего себе мало, ведь говорил-то один Городецкий, а он, как школяр, лишь слушал да кивал. Но Аргентинец этого не заметил или сделал вид, что не заметил.

-- Скоро обед, потом у меня до утра игра, а завтра я улетаю в Москву -дела. А впрочем, давай пообедаем вместе, теперь я угощать буду, повара из ресторана еще с прежних лет знаю. В Дону, слава Богу, еще много ценной рыбы: и осетра, и белуги, и стерляди -- навалом. Я закажу солянку-ассорти рыбную, заливное, тоже из разных сортов рыбы, и все остальное тоже из рыбы, из самых лакомых кусочков, соглашайся, долго такой обед не забудешь. А главное, поговорить хочется, да и тебя дальше в курс жизни ввести.

Константин Николаевич глянул на часы -- временем он располагал. Да и рыбный обед прельщал -- чеченцы ее почти не едят, -- и за годы плена он соскучился по рыбным блюдам. Но важнее обеда те ориентиры, что обозначил словоохотливый Аргентинец; судя по услышанному рассказу, жизнь меняется круто и становится очень похожей на минное поле, а Городецкий, образно говоря, рисует ему карту минного поля. Не мешало бы, пользуясь случаем, и сблизиться с Аргентинцем, ему, видно, еще долго в Москве понадобится лоцман, и Константин Николаевич принял радушное предложение старого кореша. 2