Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

-- Хорошо, хорошо. Люблю людей серьезных. Время смутное, дорога долгая... Ночь... Но тебе повезло, я ведь сам отправляю. Меня зовут Абдулла, кликуха Зуко, -- запоздало представился парень и протянул через стол крепкую руку с цветной татуировкой.

Новый знакомец с латиноамериканской кликухой пропадал долго, больше часа, -- беглец успел за это время пару чайников опорожнить, -- как вдруг прямо к столу, несмотря на все запрещающие знаки вокруг, подрулила бежевая "Волга" со ставропольскими номерами.

-- Вот тебе славный скакун, братан, и водила -- парень проверенный. Если что, я его из-под земли достану, -- частил вывалившийся с заднего сиденья Абдулла. -- Гони сто долларов аванса, а остальные четыре сотни Андрюхе на месте, и счастливого пути!

Беглец протянул Зуко стодолларовую купюру, и машина, дав длинный музыкальный аккорд из неувядающего на Кавказе "Сулико", мощно рванула с места.

"Прощай, Чечня! Прощай, Грозный! Прощай, кавказский плен!" -- хотелось кричать беглецу, но он с трудом сдержался, хотя сердце, казалось, вот-вот выскочит от радости.

"Волга" ставропольского Андрея, видимо, постоянно моталась на Северному Кавказу, потому что на постах ГАИ он выходил не волнуясь, со служивыми людьми здоровался небрежно за руку и разговаривал запанибрата, ничто не осталось без внимания наблюдательного пассажира. И это также было удачей -значит, не станут проверять документы и рыться в его сумке: и то, и другое было крайне нежелательным. Машина была оснащена приемником с магнитофоном, но записи у Андрюхи оказались сплошь блатными, и беглец время от времени просил переключиться на радио. Слушая последние известия из Москвы, он невольно с улыбкой ловил себя на мысли, что вот-вот прервется передача и чеченское радио сообщит в эфир о побеге тщательно охраняемого пленника, его приметы, примерный возраст и во что тот одет. Эта нелепая мысль, впрочем, навела его на более серьезные раздумья. Только в машине Андрея он осознал, что три года -- а это в ошалевшей России большой срок -- он жил нереальной, почти киношной жизнью и следовало, чтобы не вляпаться в очередную историю, резко переключиться на настоящую, суровую, безжалостную действительность, ту, что мелькала за окном стремительно несущейся к Ростову машины. Расслабиться он не мог себе позволить еще долго.

И, пытаясь вникнуть в эту новую жизнь, он спросил водителя:

-- Судя по номерам, вы ставропольский... Как там относятся к своему знаменитому земляку простые люди, интеллигенция?

-- К Горбачеву, что ли? -- переспросил тот на всякий случай.

-- Да, к нему, конечно, он ведь один у вас так высоко залетел...

-- И слава Богу! Хватит одного ирода. -- И парень зло, непечатно выругался.

-- За что же вы его так? Он ведь вам свободу дал, предпринимательство разрешил. Раньше, наверное, так откровенно не покалымили бы...

-- А раньше в этом и необходимости особой не бы-ло, -- отозвался Андрюха. -- На Ростов дважды в день из Грозного мягкий автобус ходил, и билет стоил восемнадцать рублей. А с вас Абдулла сколько взял? Вот то-то и оно -- людям мозги не запудришь, прозревать начал народ.

-- Да, я вижу, вы политик, прямо трибун, -- подзадорил беглец заведшегося с пол-оборота парня.

Тот вдруг рассмеялся:

-- А вы словно с луны свалились, как сказочный Иванушка, три года на печи просидевший: про Горбачева спрашиваете. Другие за это могут и морду набить... Пока он в Россию-матушку только нищету и раздор принес, а скоро, ох скоро, чую, и кровь русская прольется. Я хоть и простой работяга, а у вас в Чечне каждую неделю бываю и вижу, что войны не миновать. У вас полмиллиона людей под ружьем, по закону каждый чеченец имеет право носить оружие, автоматы на базаре рядом с арбузами продают, патроны, как картошку, ведрами покупают. Разве можно было такому недовольному и воинственному народу горы оружия оставлять, тяжелую артиллерию, минометы, "Град", самолеты. Туда уже скот отовсюду угоняют, транспорт, поезда грабят в открытую. А дураки в Москве шлют составы с добром и шлют, и нефтепроводы двадцать четыре часа в сутки гонят сырую нефть в Грозный на переработку, а свои заводы дома без этой самой нефти стоят. На денежки русские Дудаев армию строит, автоматы "Борз" на поток поставил. Наверное, в Москве, в Белом доме и Думе, многим от него перепадает: и за грузовые составы, и за нефть, и за оружие. Народ все видит, все понимает... Знает, что от нашего ирода -- язык не поворачивается назвать его земляком -- ниточка тянется, он эту кашу заварил. Были раньше на Руси Иваны Сусанины, а пошли ныне Мишки Горбачевы... -- закончил парень горестно и надолго замолчал.

"Вот и первый экскурс в реальную жизнь состоялся. Чего доброго, еще и по морде схлопочешь за такие вопросики", -- подвел невеселые итоги пассажир. О том, что в Чечне готовятся к войне, он знал как никто другой и, как русский человек, маялся, что не может сообщить куда надо о грядущей беде, а тут, оказывается, об этом знает рядовой водила. В Отечественную немцы уже, что называется, у нашего порога стояли, а мы им все отправляли состав за составом: с хлебом, углем, сталью... снова на грабли наступаем, только, пожалуй, похлеще -- сами вооружаем и кормим своих будущих убийц.

Но о политике сейчас думать не хотелось, какой-то внутренний голос нашептывал: "Ты о себе позаботься вначале, кто ты сейчас без имени, без фамилии, без паспорта?"

Без документов нынче и шага не ступишь, кругом границы, шлагбаумы, и везде требуют "аусвайс".

Похитители были настолько уверены, что он у них в руках навсегда, что как-то, окрыленные первыми успехами и пребывая в добром расположении духа, один из них обмолвился, что его не только выкрали, но и инсценировали его смерть в автокатастрофе. Не пожалели угнанной машины, а двойника по моргам, среди неопознанных и невостребованных трупов, целую неделю подбирали. Постарались на славу, чтобы никому и в голову не пришло искать похищенного, -- ведь он мог понадобиться таким людям, которые могут кого хочешь из-под земли достать. Помнится, задал им вопрос: "Ну а поминки вы по мне справили?" На что собеседник, хохоча, ответил: "Нет, фантазии не хватило, -- и добавил: -- Но точно знаем, частенько тебя поминают, говорят, что вот мастер настоящий был, чистодел!"

"На какое же имя у меня были паспорт и права три года назад?!" -невольно пришла на ум странная мысль, и вспомнил он, что звался в ту пору Игорем Трофимовичем Селезневым. Но похитителям важна была не фамилия его, нужен был слух: дескать, в жуткой дорожной катастрофе насмерть разбился и сгорел знаменитый Туглар, -- вот они и похоронили его как Тоглара.

Беглец сам любил готовить операции долго, тщательно, потому и оценил сметку чеченцев: зачем им лишний раз обострять и без того натянутые отношения со славянскими группировками в Москве. Если бы о его похищении узнали воры старой школы, люди его окружения: Япончик, Захар, Сильвестр, Шакро-старый, Сво, они бы тут же организовали достойный "бартер", благо в белокаменной для этого именитых и богатых чеченцев хватало с лихвой. Но что было -- быльем поросло. И выходит, что он как бы заново родился. От этой мысли беглец немного повеселел и даже улыбнулся, однако улыбка эта была мимолетная...