Фредерик Дар - От этого не умирают

Я определенно получил преимущество. Фове, похоже, был сбит с толку… Более того, он раскаивался.

— Мосье Тражо, воспринимайте нашу беседу как простую болтовню. Это мое ремесло — искать решение проблем… Только вот оно таково, что действовать приходится на ощупь…

Он встал, инспектор тут же последовал его примеру.

— Я вас покидаю. Если вдруг у вас возникнет какая-нибудь идея, свяжитесь со мной… Спросите Фове из Уголовной полиции…

Договорились…

Кати позвала Артуро, чтобы он принес комиссару его серое пальто с ворсистыми отворотами.

— Что касается идеи, — сказал я, пока он одевался, — то одну, господин комиссар, могу вам предложить сейчас же…

Он застыл, не выпуская из руки старую фетровую шляпу.

— Ах так!

— Что называете вы или, вернее, ваш судебно-медицинский эксперт «скончаться на месте»? А? Жо якобы был оглушен, говорите вы? Не забывайте, что это был боксер… Удар дубинкой или любым другим предметом наверняка имеет те же последствия, что и нокаут… А я могу вам сказать, поскольку хорошо это знаю, что единственно, о чем думает боксер в ту секунду, когда получает удар, — остаться на ногах и парировать следующие удары… Как бы ни был силен шок, Жо отреагировал бы именно так… И поэтому он мог добраться до середины шоссе… Что касается вашего автомеханика, то, надо думать, он необыкновенный специалист, если может определить, сам провод отсоединился или его кто-то специально отсоединил…

Фове слушал, не спуская с меня колючего взгляда, который из-за светлых бровей казался еще мрачнее.

— Очень интересно, — тихо сказал он, — но мосье Тражо, ведь Андрикс упал на обочине, ибо там обнаружены следы крови в траве и монетки…

— Я не полицейский, господин комиссар, — пожал я плечами.

— С чем вас и поздравляю — собачья работа… — засмеялся он.

Мы пожали друг другу руки, и комиссар вместе со своим помощником удалился. Стоя на пороге, я смотрел, как отъезжает их машина. Когда она скрылась из виду, я повернулся к Кати.

— Ну как? — прошептал я.

Она легонько кивнула.

— Можешь ни о чем не волноваться, Боб, ты держался отлично…

— Послушай, надеюсь, они не рыскали по дому, надо бы спросить Артуро… Я подумал насчет гаечного ключа…

— Я почистила его вчера и убрала в ящик с инструментами в подвале…

— Ты думаешь обо всем!

— Вовсе нет, Боб, — о тебе!

Мы обнялись. Равнодушным тоном Кати негромко сказала:

— Наибольшее впечатление на них произвела новость о твоем якобы предстоящем матче с Петручи…

Я вытер лоб. Мне казалось, он взмок от пота, но платок остался сухим.

— Да, действительно, — вздохнул я.

Двигаясь словно автомат, я подошел к телефону, снял трубку и попросил телефонистку соединить меня с Голдейном.

Гнусавый голос боксерской сводни вонзился мне в ухо, как длинная игла.

— Ну, что еще, Тражо?

Что значит тип, который выбирает кратчайший путь к цели!

— Не гавкайте, Голдейн, у собак все равно получается лучше!

— А?!

— Хочу вам сказать следующее… Я готов встретиться с Петручи и ни с кем другим, вы меня слышите? Он уже давно сидит без дела и не упустит случая.

На сей раз Голдейн был просто ошарашен.

— Это, по крайней мере, точно? Вы не передумаете?

— Можете объявить о матче сейчас же и подготовьте контракт…

— О’кей. Я знал, Боб, что боксер вашего класса не может вот так уйти…

— Приберегите свои байки для юнцов, которых они еще могут затронуть!

Я положил трубку на рычаг, когда этот идиот все еще продолжал осыпать меня комплиментами.

Кати буквально преобразилась.

— Я знала, Боб, что ты такой… Я знала, что…

Я налил себе виски…

— Очень уж многие знают, какой я есть и что я собираюсь сделать, когда сам я об этом еще не имею ни малейшего представления.

Я поднес стакан к губам.

— Боб! — в ту же секунду бросилась ко мне Кати. — Теперь ни капли алкоголя, подумай о тренировках…

Я быстро отвернулся, чтоб уберечь напиток.

— Тренировки! Ты не в себе! Неужели ты воображаешь, я стану выбиваться из сил, когда знаю наверняка, что меня запросто отделают?!

— Зачем ты так говоришь?

— Затем, что это правда, Кати! Правда! Петручи в тысячу раз сильней меня! Я не продержусь против него и трех раундов… Это не боксер, это настоящий убийца!

Все-таки она отобрала у меня стакан и выплеснула содержимое в ведерко со льдом.

— Боб, ты всегда добросовестно делал свое дело… И ты будешь продолжать…

— Но…

— Иди надень тренировочный костюм, Боб! У тебя есть время до обеда попрыгать со скакалкой.

Боксер попытался опереться на одну ногу. Ему это удалось, он чуть было не привстал, но его чересчур тяжелая голова перевесила, и он упал ничком.

— …Девять! — выкрикнул рефери.

И я стал добросовестно тренироваться, как того желала Кати.

Сообщение о матче наделало шуму. Было решено транслировать его по «Евровидению». Голдейна это не волновало, ибо он не сомневался, что сбор и так будет рекордным.

Да, я честно готовился, пытаясь забыть о том, что мой соперник, — грозный Петручи. Однако ночью, несмотря на усталость, эта мысль не давала мне покоя. Я видел себя на ринге оглушенным. Вокруг все кружилось, и я падал под вопли толпы…

Чему же послужило убийство бедняги Жо, если моей карьере все равно было суждено окончиться столь бесславно? Господи, неужели я позволю этому итальянцу устроить из себя посмешище? Он потрясающий боксер, у него нет особых секретов или неожиданных хитроумных ударов, нет, все гораздо проще и страшнее: он бьет с невероятной силой и с точностью, как Андрикс… Это чемпион мира будущего года… Но вначале ему нужен мой титул, это один из этапов его восхождения…

Мои поединки со спарринг-партнерами вызывали чувство разочарования. Бодони, который теперь опекал меня и баловал, как в самом начале моей карьеры, просто страдал.

— Боже великий, да у тебя прямо ватный удар, Боб! — причитал он после тренировочных боев…

— Ничего не могу поделать, Бодо… Я готов… Потому я и хотел уйти. Мой последний матч с Жо совсем меня доконал. У меня руки будто из теста…

— Неправда!

— Клянусь вам…

— Ты зажат, ты сдрейфил перед итальяшкой… Ты думаешь про себя, что он тебя уложит…

— А если так?

— Ты вот что должен думать, Боб: ну и что с того? Даже если он тебя уложит, жизнь на этом не кончится и тебя по-прежнему будут считать замечательным боксером.

— Ну да, замечательным конченым боксером, Бодо!

— Черт побери, неужели ты до такой степени тщеславен?

— Возможно…

Однажды вечером, когда он читал мне очередную нотацию, я схватил его за цепочку часов, у него была огромная луковица, какие любят носить крестьяне.

— Бодо, вы всегда были искренны со мной. Ответьте же: вы думаете, я могу победить итальянца?