Марина Серова - Моя дорогая служанка

– Маргарита Игоревна, вы знаете, для чего вас вызвали сегодня в отделение полиции?

Она посмотрела на меня немного испуганно, но, как обычно, постаралась не показывать этого:

– Нет.

– Вас, скорее всего, задержат…

– Меня?!. Так, значит, настала моя очередь?! Мало им моих мужчин, теперь решили мне помотать нервы? Но я, правда, не убивала ее, Татьяна, хоть вы мне поверьте! Не убивала! Клянусь чем угодно… своим сыном… матерью! В тот день я даже не входила в подъезд, только стояла и наблюдала издалека. Клянусь!..

– К сожалению, клятвы не являются доказательством невиновности, – вздохнула я.

– Но эти ваши свидетели, которые видели, как я наблюдаю за домом, они что, разве не сказали, что в подъезд я не входила?

– Увы.

– И что же мне теперь делать? – растерянно спросила она.

– Может, вы видели, как кто-то другой входил в подъезд домработницы? Я имею в виду, кто-то из ваших знакомых.

Она помолчала несколько мгновений, потом сказала тихо, но очень твердо:

– Из тех, кого я знаю, не заходил никто.

Я посмотрела на нее пристально. Она тоже смотрела мне в глаза. А все-таки Маргарита отличная актриса. Но со мной у нее этот номер не пройдет! Не таких раскусывали!

Я ехала в своей машине и переваривала только что услышанное и увиденное. Играет Маргарита Игоревна, опять играет роль. Я же просто чувствую, что она не хочет откровенничать со мной. Если и не врет, как раньше, то уж не договаривает, это точно! От мамочки своей, Серафимы Аркадьевны, скрытности научилась?

Нет, ребята, обмануть меня вам вряд ли удастся. До правды я все равно докопаюсь, хотите вы того или нет. Просто у меня характер такой: если уж я за что-то ухватилась, не выпущу, пока не выведу всех на чистую воду. Даже если правда будет всем вам жутко неприятна, я ее все равно добуду.

Я ехала к Светке в парикмахерскую. Последний раз я была здесь, наверное, месяц назад, и моя голова требовала приложения руки мастера. Светка вымыла мне голову и начала подстригать кончики волос.

– Ну, как, ты закончила свое дело? Помогла освободить того парня, что домработницу грохнул, или его все-таки отдадут под суд?

– Не за что его отдавать под суд: он невиновен, – сказала я.

– Да ты что? Надо же! А я прям была уверена… На затылке снять немного?

– Сними…

– А макушечку профилируем?

– Давай.

– Слушай, а может, тебе мелирование сделать?

– В другой раз.

– А легкую химию?

– Не хочу жечь волосы…

Между делом я рассказала Светке, как смогла доказать невиновность Евгения.

– И кого теперь назначили преступником? – спросила подруга, ловко орудуя ножницами.

– Сейчас взялись за мать почтенного семейства, – объяснила я, щурясь от падающих на мое лицо состриженных волос. – Ту самую дамочку, которая заказывала мне расследования.

– А что? Вполне возможно, что и она. Ей-то выгодно убрать соперницу, да если бы и сын женился на этой… прости, господи! Тоже, знаешь!.. Такую сноху лучше застрелить, чем пустить в семью.

Светка быстренько постригла меня и сделала укладку. Потом мы с ней сидели в комнате отдыха мастеров, благо был разгар рабочего дня, и народу в салоне почти не было, пили чай и болтали о своих делах.

– И хорошо ты на этом деле заработала? – спросила подруга.

– Неплохо.

– Слушай! У меня отгулов накопилось, да плюс два выходных… Давай смотаемся куда-нибудь, отдохнем, развеемся…

– Куда, например? – уточнила я.

– Можно на море. На недельку, а? Отпуск еще только в конце сентября, а так хочется выбраться на свободу!

– Ты прямо как Мельников. Тот тоже меня посылал отдыхать. Только сначала, говорит, сделай себе интимный пирсинг. Нет, ты представляешь?! Сказать мне такое? Извращенец!

– Что, прямо так и сказал? – прыснула Светка.

– Слово в слово.

– Нет, твой Мельников большой оригинал!

– Почему это он мой? – возмутилась я.

В это время коллеги по цеху позвали Светку в зал, потому что пришел кто-то из ее клиентов; мы с ней попрощались, договорившись созвониться, и я поехала к себе домой.

Звонок моего мобильного раздался уже после обеда. Я в это время лежала на диване и листала детективчик, купленный по дороге домой в киоске. Я включила телефон и услышала возмущенный голос Серафимы Аркадьевны, просто оглушивший меня:

– Татьяна, мне только что позвонила дочь из полицейского участка. Ее задержали! Вы слышите: они задержали мою дочь! Она, между прочим, наняла вас не затем, чтобы ее упрятали за решетку! Как вы могли такое допустить?! Немедленно освободите Маргариту!..

Поначалу я даже растерялась. Это у них что, семейное – кричать на сыщиков? Когда задержали их ненаглядного Женечку, Маргарита Игоревна точно так же кричала на меня и сорвала мой отдых на даче.

Я отодвинула руку с телефоном от своего уха и дала возможность пожилой женщине выпустить пар. Но едва в ее монологе появилась пауза (очевидно, графиня набирала воздуха в легкие), как я тут же вставила свое слово:

– Серафима Аркадьевна, если я правильно вас поняла, Маргариту Игоревну задержали в полицейском участке и вы просите меня помочь освободить ее?

– Ну, разумеется!

Я задумалась буквально на одно мгновение. Вытащить Маргариту Игоревну? А что, я, пожалуй, возьмусь. Дело очень трудное, но чем черт не шутит. А вдруг получится? Может, это даже и хорошо, что дело трудное, – легкое решать даже неинтересно.

– Хорошо, – сказала я, – только с одной оговоркой: я попробую помочь вам. Никаких гарантий я дать не могу, потому что положение вашей дочери очень серьезное.

Мне показалось, что Серафима Аркадьевна ахнула или охнула. А может, просто икнула.

– Татьяна! Умоляю! Спасите Маргариту… Она же ни в чем не виновата!

Ага, мы уже не кричим и не требуем, мы уговариваем.

– Но я должна буду поговорить с вами троими. Сегодня же.

– Да-да, конечно! Мы с Женечкой дома, приезжайте. Виталий тоже скоро придет, я сейчас позвоню ему, чтобы не задерживался. Мы ждем вас с нетерпением…

Я положила трубку и начала собираться. Похоже, мне ничего не остается, как снова взяться за дело. Не могу же я отказать в помощи людям, попавшим в беду?!

Когда я приехала в дом Удовиченко, Серафима Аркадьевна с внуком сидели на кухне за столом. Они делали вид, что чаевничают, на самом деле плюшки лежали на тарелке нетронутыми, чай в бокалах у обоих был выпит лишь на треть.

Я сбросила кроссовки в прихожей, прошла вслед за бабушкой в кухню и присела к столу.

– Татьяна, – сказала Серафима Аркадьевна торжественно, – для начала я должна принести вам извинения за мой тон, которым я говорила с вами только что по телефону…

Я не дала ей договорить: не время было разводить политесы.

– Извинения приняты, – с легким поклоном сообщила я.

– Тогда выпьем чай? Или вам кофе?