Даниэль де Труа - Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Добравшись до места, Александр расплатился с таксистом и вошел внутрь. Он снял одноместный номер и пошел в бар. Через пару минут к нему за столик с недвусмысленной улыбкой подсела девушка неопределенного возраста.

Олег Романов чувствовал себя полным идиотом. Не из-за того, что произошло на конспиративной квартире. Если играешь в большую игру, всегда нужно быть готовым к ответному ходу противника, который оказался тобой не просчитан. Большая игра (БИ) – это вам не нейролингвистическое программирование, это гораздо сложнее. Одного доверчивого дурака убедить не трудно, десятерых – легко, сотню – еще легче, а тысячи и миллионы поддаются внушению практически безо всяких усилий. Ведь что такое толпа? Бесструктурное скопление людей, у которых нет ясно осознаваемых общих целей и которые связаны между собой только эмоциональным состоянием и общим объектом внимания, вспомнился ему учебник психолингвистики. Управлять толпой просто. Другое дело попытаться управлять теми, кто сам управляет толпой. Или думает, что управляет. Незнакомых людей они обычно к себе на пушечный выстрел не подпускают. Поэтому влиять на них приходится косвенно, через третьих лиц. И теперь эти третьи лица вышли из-под контроля Романова.

Но тут ничего уж не поделаешь – БИ она и есть БИ! Но пока он пытался снова взять ситуацию под свой контроль, с игровой доски ушла главная фигура, та самая заветная пешка, которая должна пройти в ферзи. Ушла в неизвестном направлении. «Зря я от него все скрывал, – ругал себя Романов, – чувствовал же, что с ним нужно играть в открытую». Вроде и дружеский контакт у них установился! Почему же тогда Александр сбежал? Конечно, больше недели бездействия вывели его из себя. А впрочем, кто знает, что у него в голове, кроме Шекспира и своей семьи? Больше всего Романов боялся, что Александр позвонит в Москву. Тогда вся БИ может вообще выйти из-под контроля.

Однако Сомову даже в голову не пришло звонить в Москву. Ведь ему было сказано: «Не звони, а то больше звонить будет некому». А не верить Эдуарду или Олегу у него не было никаких оснований. Серьезность своих намерений, впрочем, как и свои возможности, они наглядно про демонстрировали. Александр собирался честно выполнить договор, решить задачу, а по ходу дела добиться дополнительных гарантий безопасности для своей семьи и, если повезет, для себя лично. Но выстрел в квартире, который он случайно услышал, пока следил за Романовым, все менял. Если в эту историю вмешается полиция, то все пойдет наперекосяк. А что мог сделать диктатор с его семьей, Александр даже предположить боялся. Поэтому он начал действовать самостоятельно.

Александр подошел к балкону и задумчиво посмотрел в окно. Было очевидно, что теперь ему нужна помощь. Как странно! Лишь только человек решает действовать самостоятельно, ему тут же требуется посторонняя помощь. Вариантов было немного: Мигель и Ирина. Александр понимал, что они в этой игре тоже фигуры не случайные. Мигель, если он, конечно, еще жив, играет на другой стороне и явно заинтересован в том, чтобы никакого открытия не было. Так что он отпадает. Фигурами какого цвета играет Ирина, вообще не понятно. Конечно, можно попробовать убедить ее играть за него, учитывая их прежние отношения… Алекс горько усмехнулся. И тут он вспомнил про Анну, которая тихо сидела на кожаном диване и не обращала на себя внимания.

– Мы же договорились, что я пойду… когда стемнеет.

– Конечно договорились…

– Ладно, договорились.

– Только всю сумму вперед. И сразу.

– Конечно.

Шакспер отсчитал деньги. Он заказывал браслет, который собирался подарить Анне к двадцатилетию их венчания. Уилл хотел сделать какой-то особенный подарок, поэтому загодя обратился к лучшему ювелиру Стратфорда, так чтобы он успел съездить в Лондон и подобрать материалы: золото, бриллианты. Сам Уилл ехать в Лондон не хотел ни в какую, хотя это могло бы сэкономить его деньги. Старые друзья по театру его не беспокоили, он знал только, что они тоже уехали из столицы. Ну и слава богу, раз их нет в Лондоне, значит, и у него нет перед ними никаких обязательств. Гастролировать с труппой его никто не просил. Кроме того, там, в Лондоне, у них наверняка проблемы с властями. Едва ли дело с постановкой «Ричарда II» накануне бунта Эссекса так просто забудется. А загадочный граф уже, возможно, отошел от дел, если и вовсе не в мир иной. Впрочем, Уилла и это перестало волновать. А чего бояться? Отошел так отошел. Ему-то не обязательно за ним следовать. Вот он теперь заживет, так заживет… как захочет, так и заживет!

Таким образом, у Шакспера было много причин не возвращаться в Лондон. Но в самой главной причине он даже сам себе не признавался: ему было так хорошо весь этот год с Анной! У него как будто открылось второе дыхание, он наконец-то нашел себя. Он опять любил Анну как школьник. И Анна, как прежде, немного по-матерински его любила. А ведь были еще дочки, почти взрослые, но такие родные. Он с ними возился, как с маленькими, баловал их, покупая всякие сладости, а время от времени и дорогие наряды.

С отцом они почти не виделись. Родители Уилла по-прежнему жили на улице Хенли, вместе с Гилбертом и толстушкой Джоаной. Единственный раз старый Джон и Уилл попытались поговорить по душам, когда случайно встретились в начале августа в кабаке, куда Уилл забежал как-то промочить горло. Джон уже был изрядно пьян. Он увидел сына и пробурчал:

– Вон, смотрите, большая шишка идет.

– Отец, доброго здоровья.

– Отпустили, что ли? Тогда садись.

– Как это отпустили? Я сам приехал. Пора уже к дому прибиваться. Устал я от столичной жизни.

– Ты устал или покровители твои от тебя устали?

– О чем вы, отец?

– О чем, о чем? Ты помнишь Патрисию?

– Конечно.

– Тогда… Ну ты понял… ты все знаешь. Знаешь, что забрали ее у меня. Переманили. Ушла она. Пропала. Уилл, куда ее дели? Скажи хоть теперь…

– Я не знаю, отец.

– А что ты знаешь? Мне тогда, чтобы я тебе вопросов не задавал, много денег дали, а я должен был тебя расспросить много о чем. Пришлось мне на все условия соглашаться. Но теперь мне все равно. Да и тебя они, бог даст, совсем отпустили.

– Отец, вы бы потише.

– А что потише? Тут все свои. Они не донесут. Я их всех по сорок лет знаю. Ах, Уилл, долго ли жить осталось? Будет шепотком-то разговаривать. Давай вот выпей эля, ты же не промах выпить, и ори, что знаешь, во все горло ори. Чтобы все слышали. Да так и безопаснее. Если все вокруг всё услышат, кому ты будешь нужен, пустая ты бочка? Это пока ты молчишь, ты опасен, а когда заговорил – всё, и плевать на тебя хотели…

– Да вы, отец, философ.

– Я-то философ, а ты кто? Я-то перчаточник, а ты кто? Я-то муж своей жены, а ты? Я-то отец своих детей, а ты?