Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

И еще одну вещь успел сделать Турецкий до визита Никольского: подготовить запрос в спецотдел по поводу Брагина Валентина Михайловича — все дела, по которым он проходил и был осужден, а также самую обширную и подробную справку — где родился, жил, учился, работал и так далее, вплоть до последнего дня его жизни, когда он якобы утонул в таежной реке на глазах двух свидетелей.

Нет, брат Турецкий, еще далеко не все потеряно, думал он. Он вспомнил вдруг роман Мопассана, где герой предлагает дамам волнующую игру: угадать, кто будет в очередной раз, в связи со смертью предшественника, избран в Академию Бессмертных. Игрой в сорок старцев назвал ее писатель. И так получается, что и Турецкому представлена сейчас идеальная возможность отгадать, на кого следующего положит свой глаз киллер. Какой-то неясной, глубинной интуицией ощущал он, что очередной жертвой может стать Сучков.

И опять, будь он проклят, этот Кузьмин! Засветился у Мирзоева, Молчанова... а теперь от Сучкова вообще ушел. Почему? Нарочно? Или чушь все это, или подводит интуиция?..

В дверь постучали.

Прошу! — сразу откликнулся Турецкий и, вежливо приподнявшись со стула, посмотрел на дверь.

В кабинет вошел неторопливой походкой высокий, элегантно одетый человек, хорошо и молодо выглядевший в свои сорок пять лет. Короткая стрижка, чуть седеющие виски. Широко расставленные светлые глаза глядели прямо и спокойно. Протянул руку с крупной сильной и прохладной ладонью. Набежавшая волна воздуха развеяла запах очень приятного и, вероятно, дорогого одеколона. Представился:

— Никольский к вашим услугам. Здравствуйте, Александр Борисович, если не ошибаюсь?

Турецкий широко и бесстрастно улыбнулся, сделал четкий кивок, как это умеют американцы, и легким жестом пригласил присесть.

Декабрь, 1991

Незадолго до Нового года к даче Никольского подошел небритый мужичок средних лет в черной телогрейке, ватных штанах и кирзовых сапогах гармошкой. Оглядев высокие железные ворота, он слегка присвистнул, отчего при свете фонаря блеснула во рту золотой искрой коронка.

Саня разглядывал незнакомца из окошка кирпичной сторожки.

Тот подошел к калитке и нажал кнопку звонка. Калитка беззвучно отъехала в сторону, а перед мужичком вырос плечистый парень в меховом камуфлированном комбинезоне. Мужик покачал головой, словно хотел сказать, что такая встреча произвела на него достойное впечатление.

— Кого надо? — бесцеремонно спросил Саня.

— Не горячись, парень. Усек? А кого мне надо, к тому я и пришел. Никольский тут проживает? Женя его зовут.

— Проживает, — усмехнулся Саня, — только он далеко не всем Женя. Мы его, к примеру, зовем Евгением Николаевичем. И тебе советую. На всякий случай говорю. Так зачем, говоришь, он тебе нужен?

Не понял ты меня, парень, — усмехнулся мужичок, и усмешка эта была какой-то дикой, жутковатой. — Зачем он мне, про то он, если ты ему понравишься, сам скажет. Иди и доложи, а то устал я с дороги. Скажешь, депеша Жене от Вали. А остальное твой хозяин должен сам помнить.

Понимая, что посетитель этот совсем не прост, Саня показал на дверь сторожки:

— Раз устал, заходи, погрейся, пока я узнаю. Не бойся.

— Не знаешь ты еще, кого надо бояться-то, — снова скривил губы в ухмылке мужичок. Но в сторожку вошел и сел на стул.

На телефонный звонок Сани Никольский отреагировал неожиданно бурно:

— Да чего ж ты держишь его там? Давай бегом сюда! Наконец-то! Ну чего ждешь?

— Да видок у него, Евгений Николаевич, как бы это... лагерный,— не стесняясь присутствующего, сказал Саня.

Голос Никольского звучал в трубке громко, мужичок слышал разговор и на Санины слова отреагировал укоризненным покачиванием головы.

— А тебе что надо? Чтоб из Кремля гости прибыли? На меньшее уже не согласен? Не валяй дурака, бегом ко мне.

— Видишь, — мужичок удовлетворенно ткнул пальцем в сторону Сани, — не видал еще меня человек, а разбирается. А ты малец еще, хоть вон и пушку носишь в кармане, понял?

— Ну ты артист! — восхитился Саня, потому что пистолет был у него спрятан за пазухой и никак не мог его обнаружить этот неизвестный посетитель. — Пойдем, раз зовут.

Он довел мужичка до ступенек, а наверху, возле открытой двери, гостя уже ожидал Никольский, сам вышел. Он еще с лестницы протянул мужику руку, другой обнял за плечо и пропустил в дом впереди себя.

Сане оставалось только развести руками по поводу столь неожиданном встречи и отправиться на свой пост.

— Ну, рассказывай, Николай, — сказал Никольский, садясь в кабинете на свой полукруглый диванчик и приглашая гостя. Тот скинул телогрейку и шапку на стул, спокойно подошел и сел рядом. Никольский показал на открытый бар: — Только честно, я не люблю кривлянья, говори, чего хочешь — есть, пить, спать, в баньку сходить, переодеться? Все рядом.

— Давай, Женя, сперва дело обговорим, а потом можно и все остальное — разом. — И он цыкнул золотым своим зубом.

— Как скажешь. Ну что с Валькой?

— На-ка вот депешу прими. — Он достал из кармана мелко свернутую бумажку, очень похожую на ту, что еще в бутырской камере Валентин Брагин отправлял на волю с сообщением о нем, Никольском. Ах эти воспоминания...

Никольский аккуратно разгладил записку на ладони и стал читать брагинское письмо.

Валентин писал, что он обо всем договорился. Условия приемлемые. Омелько — в законе, можно верить как ему, Брагину. Он все знает и расскажет подробно. Связь Николай обеспечит.

— Все, я понял. Чего тебе налить?— Никольский поставил перед Николаем стакан, а себе плеснул на полглотка виски. — У нас тут никто ни за кем, кроме женщин, не ухаживает. Сам бери чего нравится.

— Извини, Женя, — поморщился Николай, — я б с устатку, конечно, махнул бы сейчас, но развезет. Зажевать чего-нибудь найдется?

А ты как хочешь, перехватить, а потом уж поужинаем?

— Да зажевать! Я бы потом привел себя в порядок, а то от этого, — он оттянул ворот рубахи и брезгливо понюхал, — уже который год воротит...

— Сейчас, посиди. — Никольский встал и быстро вышел из кабинета. И пока он ходил, Николай Омелько внимательно огляделся. Барон утверждал, что не был здесь ни разу, но то, что он успел рассказать Николаю в зоне и что казалось выдумкой, теперь вдруг ожило в памяти и стало явью, в которую было трудновато поверить. Богато, очень богато устроился этот Никольский, тут Барон не туфтил. Ну а коли они с Бароном кореша — какой разговор! Коля, говорил Барон, большим человеком станешь. Всех будешь посылать, а на тебя никто голос не подымет. Хочешь со мной работать? Колебался Коля, но уж очень хотелось на этого «Монтекристу» поглядеть. И вот увидел. С такими работать можно.