Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

Никольский откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Брови его поползли вверх, высокий лоб прорезали морщины. Все его лицо выражало полнейшее недоумение.

Турецкий не торопил, давая подумать или еще поиграть в раздумье.

— Вот уж действительно всем вопросам вопрос... — сказал, наконец, Никольский, похоже не столько следователю, сколько самому себе. — Не только не знаю, Александр Борисович, но даже и представить себе не могу... Если вы меня спросите, как я отношусь, или теперь уже относился, к этим людям, отвечу как на духу: естественно, резко отрицательно. Но это, вы же понимаете, еще не повод...

— А почему — естественно?

— Вы, вероятно, не знали их, а я не только знал, но даже поначалу был вынужден принимать участие во всякого рода коммерческих сделках, финансовых операциях и прочих хозяйственных мероприятиях... до поры до времени, разумеется.

— Значит, в нашей истории был такой момент, когда ваши пути с партнерами кардинально разошлись?

— Да, именно так.

— Но почему?

— Потому, Александр Борисович, что я привык, приучен с детства, заниматься делом, причем полезным для страны, а не воровством. Меня так учили — и родители, и школа, и институт, и те люди, которые помогали мне подняться на ноги, постигнуть тайны науки и природы и которым я благодарен всю жизнь. И поэтому я не мог и не желал мириться с бандитским, грабительским, хищническим отношением к своему государству, ибо ему сейчас невероятно тяжело, а будет еще хуже, гораздо хуже, и волочить умирающего от голода на Голгофу — преступление, которому нет прощения.

— Ну вы уж вовсе в крайность впали, — возразил Турецкий. — Воруют, грабят, убивают — да. Но откуда у вас такой безоглядный пессимизм?

Просто вы хуже меня, поверьте, знаете то экономическое положение, в коем оказалась наша великая держава. А я — финансист, я знаю. И треть жизни отдал проблемам прогнозирования.

— Да, вы — человек ученый и богатый. — Турецкий усмехнулся и с легким пренебрежением добавил: — Об этом я даже в некоторых газетках читал.

— Вы, возможно, не так меня поняли, Александр Борисович, — нахмурился Никольский. — Я имею в виду не богатство, которое, кстати, не украдено, а заработано, и подчеркиваю, с помощью мозгов и мозолей, а не воровской отмычки, и не про деньги говорю, которые, между прочим, тоже не в сундуках лежат, но строят дома, больницы, предприятия, открывают магазины и так далее, — а именно знание. Вот о чем речь. Знание ситуации, времени, дела и, простите, психологии партнерства и конкуренции. Здесь много компонентов, и если выпадет какой-нибудь один, все остальные — уже яйца выеденного не будут стоить.

— Однако что касается богатства как такового и его происхождения, то ведь никто еще Марксовой формулы не отменял. И бальзаковского афоризма. И многих других.

Никольский даже поморщился, словно от набившей оскомину банальщины.

— Философия нищих, с вашего позволения. И у великих, к сожалению, есть свои огрехи. Иначе они не были бы людьми. Всякие оговорки, продиктованные ситуацией. Да мало ли причин...

— Причин, не возражаю, может быть, много. Но вы, Евгений Николаевич, так ведь и не ответили на мой вопрос.

Ах да, — как бы спохватился Никольский, — тут вы правы. Но боюсь, мой ответ вас не обрадует: не знаю. Я даже представить себе не могу. Но если мы уж заговорили о высказываниях великих, обратитесь к древним римлянам: кому выгодно? Вам же это известно с институтской скамьи, верно?

— Согласен с вами, но разве выгодно, к примеру, тому же Молчанову убрать Мирзоева, Дергунову — Тарасюка, а Суханову — Дергунова?

—А почему нет?— почти изумился Никольский. — Это же обычная по меркам некоторых наших новых бизнесменов конкурентная борьба. Первоначальное накопление капитала, вспомните, что в свое время происходило в той же Америке. Ничего не вижу тут необычного.

— Ну хорошо, я просто назвал фамилии в порядке поступления дел, вы меня понимаете. И все они, прошу отметить, партнеры, все — почетные гости на приемах у Мирзоева. У нас имеется такой список. А вы там не значитесь.

— Конечно, я ведь был уже, если выражаться вашими словами, «убран». В Лефортово, в Бутырку.

— Простите, просто к слову, а в Бутырке вас бросили в камеру, где сидели уголовники — воры, убийцы, рэкетиры, так?

— Да, но к чему вы?

— Я ж говорю, к слову. Вот вам, Евгений Николаевич, еще один казус нашей слепой Фемиды. Это же абсурд — помещать в одну камеру людей, совершивших умышленные убийства и — от незнания — рядовые хозяйственные ошибки.

— Увы, я лишь свидетель и жертва этих ваших казусов. И как вы хотите, чтобы я отреагировал?

— Значит, исходя из ваших слов я так могу понять, что, если бы между вами и вашими партнерами, бывшими разумеется, не произошло разрыва, не исключено, что и вы могли бы оказаться в том списке постоянных гостей?

«Господи, что ж не звонит Романова-то?» — думал между тем Саша, ведя с Никольским несколько странный для следственного кабинета диалог. Но он же сразу предупредил, что это лишь первая ознакомительная беседа. Вот если бы сейчас позвонила Шурочка...

— Вы знаете, возможно, однажды меня бы включили. Но так же быстро и вычеркнули бы из списка. Я не любитель и не сторонник подобного рода времяпрепровождения, напоминающего оргии наших предков. И тем более терпеть не могу этих показушных, жирующих нуворишей.

— А разве там бывало что-то непристойное? — простодушно удивился Турецкий.

Никольский внимательно посмотрел в глаза следователю по особо важным делам, но не обнаружил и намека на подвох или скрытую иронию.

— Но вы же, вероятно, занимаясь этим делом, как мне представляется, не могли не окунуться в атмосферу этих действ? Хотя бы исходя из показаний очевидцев. Я правильно говорю, поскольку не силен в юриспруденции?

— Ну как вам сказать? — Турецкий равнодушно пожал плечами, словно речь шла для него о факте незначительном и малоинтересном. — Нас больше интересуют причины покушения... Исполнители. Кстати, с последним нам повезло: взяли мы снайпера-автоматчика. Вместе с оружием. Так что тут все чисто сделано.

Говоря это, Турецкий не сводил глаз с Никольского, наблюдая за его реакцией. Крепкий мужик. Воля сильная. Ничем себя не выдал, не проявил интереса.

— Ну вот, — так же равнодушно заметил и Никольский. — А говорите, что не знаете убийцу. Нашли же. Молодцы.

Исполнителя нашли. К счастью, и мы, наконец, научились раскрывать заказные убийства. Но за ним, как нам стало известно, стояли другие, более крупные фигуры, которых он назвал. И это уже уголовный мир — по три, по пять судимостей за плечами, «ходок» — как они выражаются. И снова вопрос: на кой черт эти дела уголовникам? Есть версия, что их и направляет чья-то крепко заинтересованная личность с рукой твердой и щедрой. Ну вот взять того же Молчанова. За что он вас так ненавидит, что готов подставить?