Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

На лице постное выражение, а на душе, поди, такой покой! И вдова все на него ссылается: Олег вам поможет, Олег сделает, скажи, Олег...

Еще вариант: вдовье дело нелегкое. Особенно на первых-то порах. От забот голова кругом, некогда о себе подумать, тут тебе и похороны, и поминки, а у покойного родни, похоже, на половину Сибири. Конечно, кто бедной одинокой теперь женщине поможет? Только доверенное лицо мужа — Олег Васильевич.

А между тем выглядит-то вдова так, что дай Бог каждому! И даже траур, как писал какой-то француз, «был ей к лицу». Ну тут вообще-то, если по жизни идти, тоже все логично: ужаснулась, поплакала, а делом занялась — и горе отошло на второй план. Особенно если рядом толковый помощник, который и формальные трудности разрешит, и... в одиночестве утешит? Так?

Нет, брат Турецкий, сказал сам себе Саша, что-то тебя так и подмывает обвинить эту парочку... А кто назвал их парочкой? Ну-ка постой! Ведь слышал от кого-то... Ах ты, черт! От кого? И не в протоколе записано, это точно. Значит, во дворе, от кого-нибудь из обслуги?

И снова сказал себе Турецкий: стоп! Это не художественная литература, где если нельзя, но очень хочется, то можно. Должен быть еще один человек, владеющий сведениями. И человек этот — ну да, секретарша Мирзоева Нина, у которой в письменных объяснениях сказано одно, а на словах — несколько иное. Но раскрутить эту весьма невзрачную на вид девицу может поистине только выдающийся мужчина, коим является... Кто у нас такой? Вопрос на засыпку. Ну конечно, рыжий Слава Грязнов. Недаром издавна на Руси говорят: рыжий да красный — человек опасный. А если он еще обладает талантом превосходного сыщика? Ну кто устоит! Не эта же пигалица, в самом-то деле!

А вот интересно, ради каких таких прелестей столько лет держал возле себя эту секретаршу Мирзоев? Что у нее, особый талант? Может, она действительно семи пядей во лбу, а может, вовсе наоборот — сплошная какая-нибудь физиология. Эти страшненькие, говорят, весьма злыми бывают в делах постельных.

Но опять же, когда рядом такая сочная и лакомая Карина, зачем размениваться на дурнушек?

Так в чем же все-таки дело? Вот на этот вопрос нам и ответит Слава Грязнов, сыщик, перед которым трудно устоять честной девушке.

— Олег Васильевич, окажите мне любезность, так, без всякого, как говорится, протокола, скажите, что вы думаете о секретарше вашего шефа, Нине... как бишь ее?

— Галактионовне.

— Ничего себе! — восхитился Турецкий, внимательно наблюдая за выражением лица Деревянко. — И где ж еще такие имена-то сохранились?

— Так ведь она, как и Наиль Абгарович, тоже из Сибири. Где всякая старина, говорят, еще в почете.

— И давно она с ним работает?

— Так в протоколе ж указано, восемь лет.

— А я без протокола, просто не обратил внимание.

Интересно, откуда он знает, что записано в протоколе? Если допрашивали, как утверждает этот Свиридов, то каждого отдельно. Она сама ему, что ли, сказала? Но зачем?

— Скажите, а что она за человек? Я имею в виду — и как работник, и просто, так сказать, как женщина. Или девица, не знаю. Она ведь, кажется, не замужем?

А Олег хорошо владеет собой. Не знай заранее, так ни за что не угадаешь, какой пружиной он сейчас сжался. Видно, что сжался. Подвоха какого-нибудь ждет. А почему? Знает кошка, чье мясо съела?

— Как вам сказать, — медленно, явно принимая задумчивый вид, начал Олег. — Работник она, судя по всему, классный. Иначе не держал бы ее при себе так долго Наиль Абгарович. Он в этом плане был человеком жестким и требовательным. Даже, я бы сказал, жестоким.

— Ну а в чем эта жестокость — не жесткость — выражалась?

Олег поиграл бровями, будто припоминая удачный пример.

Ну, скажем, мог нагрубить, нахамить, выгнать вон, даже — я понимаю, нельзя о покойных вспоминать плохо, но что скажешь против правды? — ну да, мог даже ударить. А кулак у него был крепкий.

— И при вас такое бывало? — как можно искреннее изумился Саша.

— Увы, — развел руками Олег. — Правда, после этого ему приходилось откупаться. В буквальном смысле... Ну что я вам говорю, вы же должны были читать рассказы про русское купечество: сперва дам тебе от души в морду, а потом оплачу твою обиду. Примерно в этом ключе.

Турецкий с недоверием покачал головой.

— А может, его кто-нибудь из этих? Ну кому он мало заплатил? Как считаете?

— Вы его не знаете... не знали. Мало он не платил.

— Ну хорошо. Вернемся к нашей Нине. Ее-то что привязывало к такому жестокому человеку?

— Она была его любовницей, — просто, как о самом обычном деле, сказал Олег.

— Не мо-жет бы-ыть... — тянул слова Турецкий, одновременно радуясь тому, что внутренне был готов к такому повороту, правда, не совсем понимал, зачем нужно Олегу вот этаким образом утолить ее. — И что, это все знали? И вы, и Карина Самвеловна? И другие ваши домашние, включая охрану?

— Нет, ну зачем же. — Алые пятна выступили на скулах Олега.

Неужели он сообразил, что сказал лишнее?

— Не знаю, как сейчас, то есть в последнее время, но раньше об этом говорили. Знала ли Карина... Самвеловна, — добавил он, — об этом старом увлечении мужа? Трудно сказать, мы на такие темы ни с ней, ни с кем другим не разговаривали.

Выпутывается... А почему он должен был с Кариной говорить на эту тему? Кто он ей? И вообще, на какие темы они разговаривают? Вай-вай, дорогой следователь, сколько у тебя вопросов возникает! И что это за семья такая армяно-татарская, где процветают самые грубые российские купеческие обычаи? Теперь уж точно: одно остается Славе — каким угодно способом соблазнить эту секретаршу и выпотрошить ее наизнанку. Она должна знать нечто такое, чего наш красавец, кажется, побаивается...

— Ну хорошо, не будем сплетничать, извините, если я не очень точно выразился. Я сейчас попрошу подполковника Грязнова еще раз побеседовать с Ниной... Галактионовной, да? А сам попрошу вас дать мне возможность поговорить и кое-что уточнить у тех двух охранников, что вместе с вами прибежали наверх, когда Карина Самвеловна обнаружила труп в ванной.

Пожалуйста, — пожал плечами Олег. —Только вряд ли они смогут что-нибудь добавить. Но как хотите.

Переговорив по городскому телефону с Романовой, хмурый Слава вошел в роскошный кабинет Мирзоева в его офисе на первом этаже, где Турецкий допрашивал свидетеля Лапина, одного из дежуривших в воскресенье в доме охранника.

Наклонившись к самому уху следователя, Грязнов шепнул:

— Еще труп. Там же, в «России». Шурочка велит срочно выезжать. Что будем делать? Когда ж мне девку-то твою охмурять? Ведь время уйдет дорогое. Давай принимай решение.

— А у вас там что, больше нет никого? — возмутился Саша. — Или мать-начальница решила, что мы тут в бирюльки играем?