Фридрих Незнанский - Ошибка президента

– Вот… – она потащила из сумки цеплявшийся за что-то кошелек с деньгами, язык заплетался. О том, чтобы кричать, и речи быть не могло. – Вот… на, возьми… все возьми…

– Лучше бы ты это в детдом отдала, который обворовала… Но поздно.

Ей показалось, будто он сделал какое-то движение, и мир разлетелся вдребезги, опрокидываясь в тишину. Позднее эксперты пришли к выводу, что удар нанесли тяжелым предметом – гаечным ключом либо монтировкой, замотанной в тряпку. На самом деле киллер действовал просто рукой. Он не пошел в квартиру и даже не потрудился прикрыть за собой дверь. Просто спустился по лестнице и выкинул в ближайшую помойку тонкие кожаные перчатки. Пускай милиция на здоровье приобщает их к делу. Если только раньше перчатки не приватизирует какой-нибудь бомж.

Убийце некуда было спешить, и он отправился на Финляндский вокзал пешком через весь город. На Невском проспекте продавали новомодные булочки с длинными сосисками и кетчупом. Он протянул продавщице три пятисотенные и отошел за ларьки, где не так дул ветер.

– Дяденька, оставь сосиску, – возник перед ним профессиональный беспризорник. Киллер молча показал ему кукиш.

Он уже скомкал салфетку и оглядывался в поисках урны, когда из подворотни вырулили четверо охламонов постарше, лет по шестнадцать-семнадцать. Давешний попрошайка держался поодаль, заинтересованно наблюдая. Киллер щелчком отправил бумажный шарик под ноги четверке и приглашающе улыбнулся. В этот момент ему было напле вать на все и на всех. Стая инстинктивно почувствовала это и удалилась так же ненавязчиво, как и возникла .

Когда влюбляешься, становятся интересными самые разные вещи – как эта женщина выглядела маленькой д е вочкой, в какую школу ходила, каковы из себя ее родители и много всего другого, о чем по отношению к любому другому человеку и не задумываешься.

Эти совершенно не относящиеся к делу мысли лезли в голову Саше Турецкому, когда он поднимался по лестнице самого непрезентабельного пятиэтажного дома в Кузьмин­ках. Да, по всему видать, родители Татьяны были людьми вполне среднего достатка, если не ниже среднего. Хрущовская панельная пятиэтажка говорила сама за себя. Богатые люди в таких не живут. Четвертый этаж без лифта. Вот лест­ница, по которой Татьяна ходила девочкой.

Турецкий постарался отогнать от себя это наваждение и, подойдя к пятьдесят третьей квартире, позвонил. Ему долго не открывали, затем послышался испуганный вопрос:

– Кто?

– Я из прокуратуры, – железным голосом ответил Т у рецкий. – Если вы приоткроете дверь, я покажу вам свое удостоверение.

Внутри завозились, закрывая дверь на цепочку, затем щелкнул замок, и в образовавшуюся щель Турецкий увидел внимательные темные глаза.

Турецкий вынул удостоверение и в развернутом виде представил старику.

«Дедушка», – решил он.

– Проходите, – сказал старик. – Хотя нам уже звонили из милиции и мы все сказали.

– И все же я хотел бы побеседовать с вами лично, – о т ветил Турецкий, когда старик провел его в комнату и усадил в кресло, – Вообще о Бурмееве, о его отношениях с Татья­ной. Вы ведь знаете, что у него раньше была другая семья.

– Сейчас позову жену, – сказал старик, – нам будет вместе легче отвечать. Мы так волнуемся за Таню. Она у нас одна .

«Неужели все-таки отец!» – удивился Турецкий.

Старик вышел и через несколько минут вернулся вместе с женщиной, которую Турецкий при всем желании не мог бы назвать старухой. Это была пожилая женщина, еще очень хорошо сохранившаяся. Настоящая северянка – серые глаза и очень красивое тонкое лицо, она совершенно не походила на своего мужа-средиземноморца. Поразительно, но Татьяна была одновременно похожа на обоих своих родителей. От матери она унаследовала аристократическую тонкость лица, гордую посадку головы, густоту волос, от отца – разрез черных глаз, смуглую матовость кожи, какой-то восточный колорит. Она была значительно красивее каждого из них. Они были обычные люди, она – красавица. Но счастье ли это? Турецкий подумал, что ведь и у него растет дочурка. Хотел бы он, чтобы она выросла такой знойной красоткой, как Татьяна? Да нет, пожалуй, нет. Пусть лучше будет обычной красивой девушкой.

– Скажите, – помолчав, спросил Турецкий, – Татьяна была счастлива с мужем?

Родители переглянулись. Затем, словно они посовещались без слов, заговорила мать:

– Я думаю, Таня была довольна этим браком. Не скажу, что очень счастлива, по довольна. Леонид любил ее, он был очень порядочный человек. Мы потрясены его гибелью, и для Тани это, конечно, большой удар. Бедная девочка.

– Но у него была другая семья, – напомнил Турецкий.

– Браки распадаются, – развела руками мать, – это происходит повсюду. К тому времени, когда Леонид встретил Таню, его брак существовал уже только на бумаге. Кроме того, с женой и сыном он поступил, по-моему, вполне благородно. Он обеспечил их до конца дней. Согласитесь, что при разводе это происходит далеко не всегда.

Турецкий понял, что здесь он попал в цитадель защитников Татьяны, которые будут отстаивать ее правоту до последней капли крови. Разумеется, о ее связях, тем более об изменах мужу вряд ли он сможет получить здесь какую-то информацию, даже при условии, что им что-то известно. Эти люди, конечно, с детства носили ее на руках. Тем более для отца она явно поздний ребенок, к таким мужчины привязываются больше. Сколько лет ему было, когда она родилась, соображал Турецкий. Лет пятьдесят, наверно, или что-то около того. В принципе ничего особенного. А жена его моложе лет на двадцать, тоже, в сущности, совершенно неудивительно.

«Интересно, были ли они довольны этим браком?» – спрашивал себя Турецкий, рассматривая старика Христофориди и его жену.

– Но вы были довольны, когда Татьяна вышла за Леонида Бурмеева?

Родители ответили сразу, вернее, почти сразу. Но был момент заминки. Они переглянулись. После этого заговорил отец. Он как-то весь выпрямился и, глядя прямо на Турецкого, сказал:

– В первый момент нам не понравилось, что за Таней ухаживает женатый мужчина. И я думаю, это не понравилось бы решительно любым родителям. Но когда мы узнали Леонида ближе, мы одобрили этот брак. Да. Он оказался очень хорошим мужем, любящим, внимательным. Таня прекрасно обеспечена.

– Вы часто бывали у нее после того, как она вышла замуж? – спросил Турецкий.

– Ну, – на лице старика появилось какое-то выражение, которое Турецкий не сразу понял, – не так чтобы очень часто. Обычно она сама навещала нас.

«Так, – подумал Турецкий. – Их туда не очень-то приглашали. Старик на это до сих пор обижен».

– Но после гибели Леонида вы виделись, – сказал он. – Ну да, конечно, вы же навещали дочь в больнице. Вы знаете ее диагноз, знаете, что она выписалась?