Паула Гослинг - Кобра

В гостиной никого не было и шторы все еще были задернуты. Комната выглядела по-другому, чем вчера вечером, как-то прибраннее. Лампы все еще горели, но телевизор поблескивал в углу молчаливым слепым глазом, отражая ее тапочки и подол халата, когда она проходила мимо. Клер распахнула дверь в кухню.

Там стоял Малчек, одетый лишь в брюки и чертыхающийся в изнеможении на кофейник. На длинной тонкой цепочке у него на шее висела золотая медалька. Его тело оказалось далеко не худым, как считала Клер, а узкогрудым и с хорошо сбитой мускулатурой, выделяющейся под слегка загорелой кожей. Он был босиком; длинные густые волосы, дико взъерошенные, падали на глаза.

При звуке открывающейся двери Малчек мгновенно обернулся, автоматически хватаясь рукой за висевшую на левом бедре кобуру с револьвером. Потом, бросив испепеляющий взгляд, сказал:

– Предлагаю предупреждать меня свистом, если Вы намереваетесь слоняться по дому рано утром.

– Извините.

Он убрал руку с кобуры, затем поднял ее опять чтобы неловко провести по волосам. Его взгляд смягчился.

– Вы знаете, как работает эта чертова штука?

Он ткнул пальцем в сторону кофеварки. Клер закрыла за собой дверь. Под ее руками кофеварка моментально запыхтела.

– А почему же меня она не слушалась?

– О, я когда-то работала с фирмой, которая их производит, – ответила Клер, как будто это что-то объясняло. – Кофе в шкафчике у вас за спиной.

Он повернулся, чтобы открыть шкаф. Клер неожиданно ясно и четко увидела шрам на его плече. Он был неровный и достаточно свежий, так что выделялся на коже розоватым цветом. Другой, старый, шрам тянулся вдоль ребер по спине чуть выше талии. Малчек передал ей кофе, и она отмерила немного в фильтр.

– А где сержант Гроган и Нэнси?

– Спят. Нэнси положено быть на посту, только когда Вы не спите. Гроган отдежурил за меня три часа прошлой ночью, и я плачу ему тем же сегодня утром. Привыкание к ночным сменам займет пару дней.

– Понятно, – она включила подогреватель кофеварки.

– Вы сегодня выглядите гораздо лучше, – заметил Малчек, прислоняясь бедром к высокому прилавку и скрещивая руки на груди.

– Я чувствую себя лучше. Спасибо, что пригласили сюда доктора Боннермана.

Разговор был вежливым и осторожным, что казалось для них обоих непривычным.

– Он очень хороший человек. Вам следовало бы давно попросить, чтобы кого-нибудь прислали.

– Возможно, – после нескольких попыток ей удалось открыть пакет с хлебом. – Я не хотела… устраивать переполох.

– Глупо, – его голос был все еще вежливым, но уже на грани. – Он сказал, что Вы недоухожены, измождены и началось слабое заражение крови. Какой к черту смысл охранять Вас от Эдисона, если Вы все равно загнетесь прямо здесь?

– А это, наверно, плохо отразится в Вашем личном деле, – взорвалась она и обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

Их взгляды встретились на долгий момент, потом он перевел взгляд на слегка разошедшиеся полы ее халата. Ее руки непроизвольно схватились за пояс, туго затягивая его, и она внезапно осознала свою наготу под тонкой фланелью. Он поднял глаза, но взгляд его был такой же безразличный, как у доктора. Оба улыбнулись.

– Мир? – мягко предложил он.

Она кивнула и отвернулась.

– Мир. По крайней мере, пока я не выздоровлю.

Они позавтракали кофе и тостом, сидя рядом за столом, уставясь через решетку жалюзи на блестящую пелену дождя. Когда Клер поднялась, чтобы приготовить еще один тост, Малчек крутанулся на своем вращающемся табурете.

– Все еще не наелись?

– Умираю от голода. Хотите омлет?

– Если приготовите, – он наблюдал, как она двигалась от холодильника к плите. – Боннерман, что, дал вам чего-нибудь для аппетита вчера вечером?

Клер дернула плечом и проговорила, обращаясь к тающему на сковородке маслу:

– Разве я не могу утром чуть-чуть проголодаться?

– Если Вам позволяет Ваше, по-видимому, обширное чувство вины, то у меня никаких возражений нет.

Яйца на сковородке зашипели.

– Я думала, мы подписали договор о разоружении?

– Я сказал мир, а не молчание. Мне просто любопытно.

Она глянула на него через плечо – блестящие каштановые волосы отлетели от щеки.

– Вас интересует мое чувство вины?

– Если Вам угодно.

– Вы предпочитаете омлет мягким или хрустящим?

– Мягким. У Вас нет причин чувствовать себя виноватой. Это всего лишь случайность, что именно он открыл холодильник. С таким же успехом на его месте могли бы оказаться Вы.

– Но все дело в том, что я должна была оказаться на его месте. Он же оказался там только потому, что… – она запнулась.

– Потому что он любил и заботился о Вас, так? – это прозвучало у него как-то хорошо, не обидно.

– Да, но я… – ее голос сорвался, и она сделала глубокий вдох, сдерживая себя. – Я не хотела, чтобы он там был.

– Вот как? – Малчек допил кофе и медленно прошел мимо нее к кофеварке, – Я считал, что вы были помолвлены.

– Как насчет мира и молчания? – спросила она, откинула голову и чихнула.

Он налил себе кофе и добавил сливки.

– О'кей. Но перед тем как мы прекратим общение – хотите еще кофе?

Она кивнула, и он перенес кофеварку на стол.

Кроме стука ножей по тарелкам, в комнате слышался лишь шорох дождя. Когда Клер закончила есть, она принялась водить вилкой на тарелке, рисуя узор из остатков желтка.

– Это пулевое ранение у Вас на плече?

– Финка.

– Выглядит свежим.

– Шесть месяцев, – Малчек размешал сливки в третьей чашке кофе.

– А другой шрам?

– Какой другой? – он, казалось, был искренне удивлен.

– На боку. Вот здесь.

Когда Клер показывала, ее пальцы коснулись его кожи, и он резко отдернулся.

– Извините. Вы боитесь щекотки?

Она смутилась от нечаянного прикосновения. Его бок был теплым, как у кошки.

– А-а, этот? Этот старый. Из винтовки, во Вьетнаме. Я не знал, что его еще видно.

– А Вы счастливчик, да? Очень везучий.

– Почему Вы так решили?

Он развернулся к ней, и от внезапной резкости его голоса ей стало жарко. Соскользнув со стула, она взяла тарелки и отошла к раковине.

– Вы выжили. Два небольших шрама, а через какие испытания Вы прошли? Сколько атак пережили?

Он склонился над кофе, легкий пар завивался вокруг него.

– Не везучий, а осторожный. Дважды был недостаточно осторожен. – Он резко оттолкнул кружку и встал. – Пожалуй, было бы слишком напыщенно сказать, что настоящих шрамов не видно.

Она продолжала мыть посуду – вилки и ножи брякали друг о друга.

– Так Вы это говорите?

– Черт, нет! Я иду одеваться.

Малчек вышел, а Клер мыла – в который раз! – одну и ту же тарелку. Дверь в кухню приоткрылась, и заглянувший в нее Малчек произнес:

– Кстати, спасибо за завтрак.