Бретт Холлидей - Она проснулась в темноте

Его гнев сменился недоверчивостью.

Шейн снял панаму и огляделся вокруг. Комната маленькая и аккуратно прибранная. Окна выходят на улицу. Пишущая машинка стоит на красивом письменном столе. Напротив кушетки — два удобных кресла.

— Черт побери! — проворчал Лью Рекер, не высказывая ни удивления, ни ужаса, но так, словно эта новость явилась для него личным оскорблением. — Убита! Как? Когда?

— В своей квартире. Где вы были сегодня ночью между двумя и четырьмя часами?

Детектив опустился в одно из кресел и скрестил свои длинные ноги.

— Я? Надеюсь, меня не подозревают?

— Подозревают всех мужчин, которые были с ней знакомы, — заявил Шейн.

Рекер засмеялся с некоторой дрожью в голосе.

— Тогда вам придется поработать. Понадобится целый полк полицейских, чтобы провести это расследование.

— Мне рассказали другое. Вы были, кажется, ее единственным любовником.

— Кроме шуток? Кто же вам это сказал?

Рекер сел и аккуратно поправил отвороты куртки.

— Ваш друг Эвери Бирк, — ответил ему Шейн.

Закуривая, он внимательно наблюдал за Рекером.

— Сволочь! — воскликнул писатель, и гримаса отвращения приподняла его верхнюю губу, украшенную тонкой ниточкой усов. — Элси отказалась пойти в его берлогу. И чтобы оправдать свое поражение, он обвинил ее в том, что она не любит мужчин.

— Кроме вас, — любезно поправил его Шейн.

Лью Рекер пожал плечами, и удовлетворенная улыбка сменила его гневную усмешку.

— Ну и что ж, да, Бирк был вынужден признать, что я не вызывал у Элси отвращения.

— Хорошо, — сказал Шейн. — Где вы были между двумя и четырьмя часами ночи?

— В своей постели.

— Вы можете доказать это?

Рекер заколебался, несколько раз моргнул и пробормотал:

— Это тенденциозный вопрос.

— Так ответьте на него.

— И не подумаю, — заявил Рекер. — Я не арестован и не обвиняюсь в преступлении, не так ли?

— Еще нет, — проворчал Шейн, — но это может случиться, если будете по-прежнему упорствовать и молчать.

— Да неужели! Какие у вас есть доказательства, что мои действия и поступки имеют какое-либо отношение к смерти Элси?

— Вы присутствовали вчера вечером на банкете?

Рекер утвердительно кивнул.

— Это был ежегодный банкет Ассоциации Авторов Детективных Романов. Конечно, я там был. С Элси и еще с несколькими сотнями других.

— Вы пишете детективные романы?

— Не совсем. Я записался в Ассоциацию, чтобы пользоваться теми развлечениями, которые она предоставляет своим членам, а также, чтобы она воспользовалась моей известностью. Мой жанр — это многоплановый фантастический роман.

Он говорил приподнятым тоном. Вдруг он выпрямился, и на его загорелом лице отразилось живое волнение.

— Послушайте-ка, проверьте, чем занимался в это время некий Бретт Холлидей. Он пишет идиотские книги, героем которых является один частный детектив из Майами, какой-то рыжий тип, наполовину свихнувшийся. Холлидей вчера не отлипал от Элси целый вечер. Он оказался пьян в стельку, и слышно было только его — выпендривался, чтобы произвести на Элси впечатление. По всей видимости, хотел провести с ней ночь. Я не поклянусь, что это ему не удалось. Его маневры заметили многие, и всем было противно. Вы наверняка найдете кого-нибудь, кто видел их уход.

Шейн покачал головой, но его лицо оставалось невыразительным, как маска.

— Я проверю. Можете ли вы сообщить еще что-нибудь?

— К сожалению нет.

— Расскажите мне об Элси, — сказал Шейн, выпуская клуб дыма. — Личность жертвы играет большую роль в преступлении. Какого типа была эта женщина?

— Таких в Нью-Йорке легион, — пожал плечами Рекер. — Тысячи женщин, созданных по одному образцу. Провинциалочка поселяется в Нью-Йорке, находит работу секретарши в литературной среде. Посещает художников, писателей, и свобода ударяет ей в голову. Она быстро теряет свою наивность и начинает бравировать авангардистскими вкусами, пьет, флиртует. Ее нельзя назвать легко доступной, но она не обладает и чрезмерной добродетельностью. Ей хочется развлекаться. Представляете себе?

— У нее, кажется, были литературные амбиции?

Рекер ухмыльнулся.

— А у кого их нет? Это так просто — писать. Садишься за пишущую машинку, мараешь несколько страниц, за которые издатели тебе платят большие деньги. Два месяца тому назад Элси ушла с работы и принялась сочинять шедевр.

— Какая у нее была работа?

— Секретарша или служащая в какой-то литературной фирме, кажется, — пренебрежительно сказал Рекер. — У нее была хорошенькая квартирка неподалеку отсюда, но она оставила ее и переселилась в меньшую, когда ее охватил писательский зуд. Я чувствую себя ответственным, — удрученно добавил Рекер, — за то, что поощрял ее, боюсь, больше, чем того заслуживали ее слабенькие способности. Я прочел один или два ее рассказа, и, знаете, как это бывает, у меня не хватило мужества сказать, что все это ничего не стоит. Это было актом милосердия с моей стороны. А бедная девушка принимает всерьез ваши похвалы и бросает все ради Искусства с большой буквы. Я утешаю себя тем, что, скажи я ей правду, она мне не поверила бы. Ей надо было самой попробовать.

— А где жила Элси, прежде чем переехала?

Рекер назвал адрес на Мэдисон.

— Как она умерла? Вы мне не сказали.

— Вы не читали утреннюю газету?

— Право, нет. Я позволяю себе это удовольствие, только закончив утреннюю порцию работы.

— И не слушали информационный бюллетень? — продолжал Шейн.

Этот вопрос оскорбил писателя.

— У меня нет радио. Информационный бюллетень! Великие Боги! Этот мир, который работает себе на погибель, меня не интересует. За своей пишущей машинкой я нахожу покой, если не уверенность. Вы стараетесь поймать меня на слове и доказать, что я уже знал о смерти Элси.

— Вы говорите, что Элси часто выходила в свет и пила? — спросил Шейн, не отвечая на вопрос собеседника. — Она любила выпить?

— В общем, да. Когда она перебирала, приходилось провожать ее домой.

— Вы это делали?

— К несчастью, нет. Ходили слухи, что когда она перебирала, то становилась неуправляемой.

— Слухи? — повторил Шейн.

Рекер вопросительно взглянул на него.

— Кто вам сообщил эти сведения? — уточнил Шейн.

— Я точно не помню. И у меня нет привычки выдавать своих друзей.

— Вы только что утверждали, что Элси не обладала чрезмерной добродетельностью. Значит, у нее были любовники?

Рекер провел пальцем по усикам, и его лицо приняло возмущенное выражение.

— Вы извращаете мои слова. Элси была открытой и честной женщиной. Она верила в равенство полов и считала, что женщина, как мужчина, может удовлетворять свои капризы, если ей так хочется. Я ее еще больше уважал за это. Какого черта вы стараетесь замарать ее память?