Татьяна Ефремова - Убийца сейчас онлайн

Но если Совинский убийцей не был, значит, сам рисковал стать очередной жертвой. О том, что он уже не является совладельцем «Люкса», знали всего несколько человек. Тот, кто решил разделаться со всеми учредителями, мог в число этих нескольких не входить.

Спасать надо было добродушного Совинского. И тогда его… арестовали. Чтобы уберечь от неприятностей, и заодно сделать вид, что он – основной подозреваемый. Известный адвокат Ванин, введенный милицией в курс дела, возражать против задержания своего подзащитного не стал. Чем подтвердил для широкой общественности подозрения в отношении гражданина Совинского.

Во всей этой тщательно продуманной схеме был только один небольшой изъян – самому Витьке забыли сказать, что арестовали его «понарошку». Вместо объяснений его посадили в камеру, предварительно отобрав часы, поясной ремень и шнурки от кроссовок.

И пока менты старательно раскапывали совсем уж давние истории, в которых мог мелькнуть кто-то, сильно обиженный на Издательский дом «Люкс», растерянный Витька решил молчать. Тем более, адвоката своего он не видел уже несколько дней. Что, как и на какие вопросы отвечать, как себя вести, а главное, чего ждать дальше, он не знал. И боясь сказать что-нибудь лишнее, решил не говорить ничего. К тому же, хоть и знал про себя доподлинно, что никого не убивал, прекрасно понимал, что других подозреваемых в этом деле нет. Если, конечно, не считать… но об этом Витьке даже подумать было страшно.

Спустя несколько дней, Глеб Геннадьевич Ванин заскочил на пару минут в следственный изолятор проведать своего надежно упрятанного клиента. И уже при первом взгляде на него, по совершенно потерянному виду и неподдельной радости от визита защитника, понял, что дело нечисто.

– Ничего мужик оказался, – сказал Димыч, почесывая макушку. – Наорал на нас, правда. Но жаловаться не стал. Обматерил только. Ну и Совинского, конечно, сразу приволокли. Извинялись хором, объясняли, каялись. А главное, с ним же Толик пытался до этого беседовать. Вдруг бы подсказал, в какую сторону думать. А Совинский молчит. Как пионер-герой. Мы понять ничего не могли, даже обижались. А он, оказывается, думал, что Толик его на убийство колет. Цирк!

Да уж! Оригинальное у них чувство юмора. А потом еще обижаются, что народ милицию не любит.

– Что тут смешного? – попыталась я усовестить рассказчика. – Сунули человека в камеру к уголовникам, а потом веселятся. Ты хоть представляешь, как Витька себя там чувствовал?

– Да нормально он себя чувствовал! И сидел он не с уголовниками, мы же не звери. С приличными людьми он сидел. Все первоходки и с экономическими статьями. Он там еще, небось, опыта полезного поднабрался.

– Какого опыта? Как на нары загреметь за экономические преступления? Нафиг такой опыт!

– Наоборот. Вот он с ними посидел, поговорил и теперь знает, на чем проколоться можно. И не будет теперь прокалываться – потому что опытный. Это можно считать профилактикой правонарушений.

– Так может, он вам еще и спасибо сказать должен?

– А он и сказал, – расплылся в улыбке Димыч. – Правда, не за то, что посадили. За то, что выпустили. Он, и правда, необидчивым оказался.

Продемонстрировать свою отходчивость и добродушный нрав Витьке Совинскому, действительно, представилась возможность. Он, когда понял, что держали его в изоляторе для его же блага, все ментам простил. И даже рассказал на радостях, зачем Барсукову понадобилась вся фирма целиком.

Несколько месяцев назад Барсуков явился к нему и Коненко с горящими глазами и неожиданной идеей. Он предложил завязывать с малоприбыльной деятельностью и начинать, наконец, «делать настоящие деньги». И даже способ предложил. Легкий и необременительный.

Некие, по его словам, «хорошие ребята» будут регулярно перечислять на счет «Люкса» крупные суммы. А они должны будут в нужное время отправлять эти деньги дальше – на счет, номер которого укажут. Или снять деньги со счета и передать «хорошим ребятам». Вот и все. Делать практически ничего не надо. А получать они будут определенный процент от тех сумм, что придут на счет.

– И что, на этих вот жалких процентах он рассчитывал сильно навариться? – поинтересовался слегка разочарованный Толик.

– Это не жалкие проценты, – Совинский даже как будто обиделся за бывшего компаньона. – Там очень неплохие суммы получались бы. Уж точно побольше, чем мы до этого зарабатывали.

– Чего же вы тогда не согласились? Не согласились ведь, правильно я понял?

– Правильно. Отказались. Вспомнили про бесплатный сыр и мышеловку. Коненко потом еще справки навел про этих «ребят».

– И что? Криминал?

– Конечно, – Витька даже удивился таким наивным вопросам. – Что же еще? Обычное отмывание денег. А если по-умному – легализация доходов.

– А Барсуков, что же, об этом не догадывался?

– Догадывался, конечно. А если нет, так Вовка ему все популярно объяснил. Только Вадим от этой идеи все равно не отступился. Ему от обещанных денег совсем крышу снесло. Уговаривать нас начал. Попробуем, мол, а потом соскочим. Вовка на него тогда, помню, сильно разозлился. Он, вообще-то, сдержанный был. А тут как с цепи сорвался. Орал, матерился. Барсукова придурком назвал. Сказал, что пацан он еще зеленый, и чтобы не лез, куда не просят. Поцапались они тогда сильно.

После этого Барсуков как будто успокоился. По крайней мере, Витьке именно так показалось. Неделю было тихо. «Три толстяка» почти не разговаривали между собой, и даже в общем кабинете одновременно старались не находиться. Совинского немного удивляло, что Коненко избегал и его тоже. Ведь Витька был на его стороне. Подумав, он решил, что Вовке просто стыдно за свой срыв, и он избегает общения со свидетелями своей минутной слабости. Если так, пусть успокоится. Витька решил дать другу для этого время и с разговорами не навязывался.

А через пару недель к нему подошел Барсуков. Остановился у стола, за которым Витька спешно правил чью-то статью, и сказал, что нужно поговорить.

Совинский поднял глаза и впервые за последние пару недель внимательно посмотрел на друга. Теперь уже бывшего. Это он понял сразу же. Не было у человека, стоявшего перед ним, ничего общего с тем Вадимом Барсуковым, которого он знал сто лет. Новый Вадим Барсуков смотрел сквозь Витьку холодными глазами и, судя по напряженному лицу, прежней дружбы помнить не собирался.

Тщательно закрыв дверь их общего кабинета, Барсуков изложил свое видение дальнейшего развития событий. Или Витька соглашается работать по предложенной схеме, или продает свою долю в фирме ему, Вадиму Барсукову, который от планов своих отступать не намерен. И уж тем более, не намерен прислушиваться к нытью таких мозгляков, как они с Коненко. Особенно резанули, почему-то, именно эти «мозгляки». Точного значения Витька не знал, но сразу понял, что самому Барсукову это слово кажется особенно уничижительным.