Олег Игнатьев - Самый длинный месяц

— Скорее всего, так.

— Тогда нам надо брать ее «за зебры», — опустил руки

Андрей и добавил, что неплохо бы увидеть ее мужа,

— Кто он у нее?

— Узнаем, — кладя руку на телефонную трубку, ответил Климов и вздрогнул от неожиданного резкого звонка, — так и заикаться начнешь, чего доброго.

Звонила Легостаева.

— Скорее приезжайте, — забыв поздороваться или хотя бы сказать «добрый вечер», выпалила она в трубку. — Я вас жду.

— Куда? — без всякой охоты спросил Климов и услышал адрес: — Артиллерийская, восемь.

— Зачем?

Этот адрес называл Червонец.

— Я отыскала сына.

Климов хмыкнул. Это уже было слишком. По всей видимости, он свалял дурака, когда дал согласие на розыск Легостаева.

— Елена Константиновна…

— Поверьте, это он! — голос был взволнован донельзя. — Я выследила их!

— Кого? — намеренно затягивая паузу, протянул Климов, чтобы его беспокойная просительница могла почувствовать нелепость своего предположения.

— Да их же, их! — возбужденной скороговоркой зачастила на другом конце провода Легостаева и горячечно стала божиться, что выследила сына и того, в бурачной кепке. — Приезжайте, умоляю!

Климов представил себе болезненное возбуждение несчастной женщины и, не зная, каким образом можно убедить ее не терять голову и не пороть горячку, ровным тоном здравомыслящего человека обещал подъехать.

— Сами-то вы где находитесь?

— Здесь, на углу, из телефонной будки…

— Оставайтесь там.

Слушая ее сбивчивую речь, он мысленно увидел ее под мелким холодным дождем возле чужого дома и подавил в себе чувство досады, кивком пригласив Андрея следовать за ним.

— Куда?

— Да к этой… сумасшедшей.

Серая густая морось позднего предзимья, сразу остудившая их лица, усилила ощущение бессмысленности предстоящей «очной ставки», и Климов, отворачиваясь от знобящего ветра, угрюмо проворчал, что самое мудрое, это выслушать женщину и сделать наоборот.

Гульнов посчитал излишним комментировать этот банальный, как грехопадение Адама, способ мужского самоутверждения и молча сел за руль.

Климов устроился рядом.

Фыркнув, как застоявшийся конь, их «жигуленок» сорвался с места и, прошибал светом фар сырую мглу дождя, напомнил им о том, что работают они не абы где, а в уголовном розыске, и что люди, которых необходимо постоянно подталкивать, находят более тихие гавани. Хотя дело свое Климов любил и старался работать на совесть, он вынужден был признать, что давно не испытывал такой раздвоенности, какая овладела им с тех пор, как он принял заявление от Легостаевой. Он вроде бы и не надеялся на мало-мальский результат и одновременно стремился помочь несчастной женщине. Нельзя сказать, что эта раздвоенность объяснялась одним переутомлением, к которому он, кажется, привык… нет, туг что-то иное…

Улица Артиллерийская встретила их зыбким иссякшим светом покосившегося фонаря. Около четвертого дома по четной стороне, довольно далеко от телефонной будки, они заметили фигуру Легостаевой, которая стояла у калитки под дождем, как часовой.

— Вот и возьми ее за рупь шестнадцать, — неприязненно заметил Климов и, оставив Андрея за рулем, вышел из машины.

— Добрый вечер, — окликнул он мокнувшую под дождем Елену Константиновну, и та сразу же вцепилась в его руку.

— Пойдемте, пойдемте. Скорее…

Климов придержал ее за локоть.

— Может, рано праздновать успех?

— Нет, нет! — потащила его за собой Легостаева. — Все так удачно!

— Что? — не сдвинулся с места Климов, и она укоризненно отпустила его руку. — Вы мне не верите? Я выследила их.

— Я это уже слышал, — подозревая ее в болезненном самообмане, ответил он и официальным тоном попросил ввести его в курс дела.

Легостаева пугливо оглянулась и сбивчиво поведала о том, как она все эти дни следила за тем парнем, что работает на кладбище, а вот сегодня вечером, когда уже стало темнеть, увидела его и сына вместе, и сын живет вот в этом доме: номер восемь.

Климов вспомнил показания Червонца и его подозрения насчет самообмана Легостаевой не то, чтобы рассеялись, но отошли куда-то в глубину сознания. В этом доме жила Шевкопляс, дочь Фифильщика.

— Ну что же, пойдемте.

Хотелось надеяться, что все услышанное — правда, и впросак на этот раз они не попадут.

Дверь им открыла высокая дородная блондинка в ярком шелковом халате. Глянув на предъявленное ей удостоверение, она отвела глаза и уперлась рукой в стену.

— А собственно… по какому праву?

Узнав о цели столь неожиданного и, надо сказать, неприятного визита, она уже было повернулась к ним спиной, но, словно испугавшись какой-то тайной мысли, снова посмотрела на пришедших с непонятной настырностью.

— Час от часу не легче.

— Вы уж извините, — подала свой голос Легостаева, но блондинка стала возражать: — А мы не принимаем. Врываетесь без приглашения…

С тех пор, как Климов стал работать в милиции, подобные упреки слышать приходилось часто, и он привычно попросил прощения.

— Я не надолго, только познакомлюсь с вашим мужем.

Поскольку смотрел он не менее твердо и просил лично от себя, а значит, и от уголовного розыска, Шевкопляс с деланной небрежностью запахнула на груди халат и, отстранившись, пропустила в прихожую. Легостаева излишне тщательно принялась вытирать туфли о половичок. Она явно смешалась под взглядом хозяйки.

Раздеться им не предложили.

В сущности, в этом нет нужды, подумал Климов и прошествовал в дом. Минуя крохотную спальню и не менее тесную кухоньку, он профессионально отметил, что мебель в них дорогая, подобрана со вкусом, хотя его и раздражало обилие крестов на стенах. Деревянных, бронзовых, фаянсовых… Но особенно вычурным ему показалось сочетание красного с белым и уйма всяких безделушек, когда он вошел в «залу», как выразилась Шевкопляс, громко предупредив мужа о гостях. Климова едва не замутило от вида дорогой посуды и прорвы хрусталя. Чувствовалось, что для полной иллюзии светского образа жизни хозяйке не хватает канделябров и рояля. Ну, может быть, еще камина с полыхающим огнем. Вместо камина в зале стоял чайный столик, застланный искусственной скатеркой, на ало-белых разводах которой был расставлен кофейный сервиз в соседстве с массивной пепельницей из богемского стекла. Рядом со столиком, упираясь ногами в батарею водяного отопления, вполуоборот к вошедшим, сидел молодой мужчина с зажатой в пальцах сигаретой. Пепельно-дымчатый сиамский кот, угревшийся на его коленях, с дьявольским презрением в глазах уставился на Климова.

— Володя, у нас гости, — еще раз нарочито громко сообщила Шевкопляс и властно опустила руку на плечо супруга.

— Кто такие? — вяло спросил тот и глянул снизу вверх на подошедшую жену.