Марина Серова - Твоя невеста – смерть

Наконец из ванной послышался шум воды. Сретенский вернулся ко мне и сел в соседнее кресло. Потом, спохватившись, бросился на кухню. Вернулся он оттуда совершенно обескураженным.

– Вот ведь незадача… Кофе убежал.

– Ничего страшного, – поспешила его успокоить я.

– Я вам сейчас сделаю растворимый, чтобы было быстрее. Вы ведь занятой человек, а я отнимаю у вас время…

И, не желая слушать возражений, снова исчез в кухне. Из ванной тем временем донеслись звуки песни. Я волей-неволей прислушалась и поняла, что это распевает Виолетта. Песня исполнялась надрывным голосом, и, что удивило меня больше всего, голос этот был неплохим, а мелодия не перевиралась. «Зачем-заче-эм ты па-встре-чал-ся-а! Зачем нару-у-шил мой па-кой?» Мелодия вдруг резко оборвалась, и Виолетта начала что-то ворчливо бубнить то ли насчет мочалки, то ли насчет мыла. Сретенский в это время суетливо копошился на кухне.

«Ну и семейка, – выдохнула я. – Невольно подумаешь, насколько моя одинокая жизнь выгодно отличается от всего этого!»

Сретенский тем временем вернулся в комнату, держа в руках поднос, на котором стояли две чашки с кофе.

– Вот, пожалуйста, растворимый… Не бог весть что, но для деловой встречи сойдет, – улыбнулся Виктор Валентинович.

– А что, ваша жена вас ревнует? – тут же спросила я, беря чашку в руку.

– Н-нет, – не совсем уверенно ответил Сретенский. – У нее… некоторые проблемы… в общем, она не в форме.

Было видно, что ему не очень хочется продолжать развивать эту тему. Поэтому он поспешил перейти к делу.

– Так о чем вы хотели спросить? – вопрос хозяина квартиры прозвучал, как показалось мне, даже слегка угодливо.

– Я не буду оригинальна. Хочу услышать вашу версию случившегося. На поминках, как вы понимаете, было не очень удобно этим интересоваться…

– Да… – помедлив и усмехнувшись, ответил Виктор Валентинович. – Особенно в присутствии этого… дяди Коли. Вот ведь неугомонный старикан! Ну да ладно, это не имеет отношения к делу. А версия?.. Да нет никаких версий! Просто не представляю себе, кто это мог сделать. Может быть, случайность?

Сретенский заглянул мне в глаза с таким выражением, словно это он у меня ищет подтверждения своей, мягко скажем, неоригинальной догадке.

– Ведь в Финляндии тоже иногда встречаются бандиты и прочие нехорошие люди, – продолжал развивать тему Сретенский.

– Скажите, вы давно знали Курилова? – перебила я.

– Нельзя сказать, чтобы очень. Три года. Но за это время мы, как это ни странно, сдружились.

– Почему же странно?

– У Валерия было мало друзей. Он был не очень общительным, даже скрытным человеком.

– Чем же вы ему приглянулись?

– Скорее, это он мне… как вы выразились, приглянулся. Валерий был решителен, положителен, уверен. Этих качеств, может быть, не хватает мне, – Сретенский с сожалением развел руками.

– То есть вы не положительный? – усмехнулась я.

Сретенский улыбнулся широко, во весь простор своего прокуренного рта, наглядно демонстрируя пословицу «сапожник без сапог». А потом вдруг напустил на себя серьезность и даже нахмурился.

– Отрицательным себя не назову, но и похвастаться особо нечем. Впрочем, к чему это все? Вы хотели услышать версию, я ответил… – Он начал слегка раздражаться.

– Хорошо, допустим, что версий у вас нет. А вот что вы можете сказать про друга Курилова…

– Некоего Бориса? – Виктор Валентинович опередил меня, сам произнеся имя Барсукова. – Он человек такого же склада, как и Валерий, – скрытный и более нелюдимый, чем сам Курилов. Но… гораздо менее интересный.

– Курилов был интереснее?

– Безусловно. С ним можно было поговорить практически на любую тему. Несмотря на стереотип о том, что спортсмены – люди ограниченные, про Валерия так не скажешь. Во многих странах бывал, довольно много знал и умел. А Борис – только машину починить да мускулами поиграть, и все.

– А за что он сидел? – прямо спросила я.

– Насколько я знаю, за рэкет. Он занялся этим в то время, когда все нормальные люди уже переключились на более цивилизованный бизнес. По моим сведениям, он тогда подбивал и Валерия, но тот не захотел связываться. И вот результат – Барсуков сел в тюрьму, а Курилов стал членом тарасовского спортивного комитета.

– А когда Борис вышел из тюрьмы, как складывались между ним и Куриловым отношения?

– Вы считаете, что он мог быть причастен? – как-то снисходительно усмехнулся Сретенский. – Зря… Борис – парень хороший, хоть и дуб.

– И все же?

– Да все нормально было между ними. Борис просто ходил в спортзал подкачаться, ну так, по старой дружбе. Никаких дел у них с Валерием не было. Так что с чего ему вдруг на него зло таить? Да к тому же не забывайте, что все случилось за тысячу километров отсюда…

– Практически за две тысячи, – поправила я. – Только в наше время расстояние не помеха.

Сретенский ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами.

«Ой, цветет кали-на в по-ле у ручь-я. Ох! Парня ма-ла-дова па-любила я!»

Концерт в ванной продолжался, и я невольно устремила взгляд туда, откуда доносились звуки. Виктор Валентинович покраснел и снова поспешил отвлечь меня:

– Давайте я вам все-таки сварю кофе. У меня есть оригинальный рецепт.

– Нет, не надо, – тут же остановила его я. – Мне пора. Но не могу не задать вам один формальный вопрос.

– Что ж, давайте, – бодро ответил Сретенский, стараясь по мере сил заглушить доносившееся из ванной пение жены.

– Где вы сами были в то время, когда убили вашего друга?

– Как где? Дома, конечно… На работе. Я работаю в стоматологической клинике «Дента-плюс». Так что если нужно что-нибудь по нашему профилю, милости прошу. Могу даже дать визитку.

– Давайте.

Сретенский полез в ящик стола и вытащил оттуда визитку. «Виктор Валентинович Сретенский, стоматолог-терапевт, клиника „Дента-плюс“.

– Спасибо, – поблагодарила я и прошла в прихожую.

Пение из ванной продолжалось, и я не могла на него не отреагировать.

– А что, ваша жена – певица? – спросила я.

– Нет, но она в свое время окончила музыкальное училище, – ответил Виктор Валентинович.

– Где же она работает?

– Сейчас нигде. А вообще-то специализировалась на сочинении песен… Правда, теперь очень сложно пробиться, – вздохнул Сретенский и отвел глаза.

Я кивнула в знак того, что поняла. Говорить о чем-либо еще, по моему мнению, было излишне. Конечно, можно было бы побеседовать и с Виолеттой, но вряд ли в таком состоянии беседа пройдет конструктивно. Вообще я чувствовала, что мне еще придется встретиться с Виктором и Виолеттой во время своего расследования. Но это произойдет позже. Сейчас же у меня была главная задача – посетить место происшествия и выяснить обстоятельства трагедии.