Марина Серова - Белая и пушистая

В комнате на время воцарилась мертвая тишина. Свет был довольно тусклый, и глаза начинали слезиться от напряжения. Наконец после полуторачасовой работы мы все трое почти одновременно, в полном недоумении отложили свои тома. Такой фамилии в данном деле не значилось.

– Стоп, – растерянно проговорила я. – А может быть, было какое-то другое похожее дело? Дело медиков…

– Нет, – категорично заявил архивариус, – другого дела не было. Мне, по крайней мере, оно неизвестно.

И обвел нас глазами с видом знатока, с которым даже нечего браться спорить, – все равно результат будет нулевым.

Мы с Мельниковым переглянулись, пожали плечами и встали со стульев.

– Что ж, спасибо, – грустно сказал Андрей Александрович, явно досадуя на то, что в течение полутора часов занимался такой ерундой.

– Не за что, не за что, – закивал с улыбкой старик-архивариус. – Чем можем, чем можем…

Я выходила из архива в совершенно подавленном настроении. Ощущение было таким, что я прошла мимо чего-то важного и не заметила. Ну был же этот Зинченко свидетелем по делу, черт бы его побрал! Был! Значит, разговоры насчет Благолеповой – это не старческий маразм. Мельников тоже был хмур.

– Я отвезу тебя домой, – стараясь быть благодарной, мягко сказала я.

Мельников кивнул и нахмурился еще больше.

– Спасибо и на этом, – проворчал он.

Я села в салон машины и откинулась на сиденье.

– Да ладно тебе! – услышала голос Мельникова. – Придумаем что-нибудь.

– Угу, – буркнула я. – Да, кстати, как там насчет старика Зинченко? Есть заключение экспертизы?

– Есть заключение врача о том, что смерть наступила в результате остановки сердца, – ответил Мельников. – Это заключение заместителя главного врача клиники Асташова. У нас нет оснований не верить ему.

– А что, свою экспертизу нельзя провести?

– Для этого нет оснований, – пожал плечами Андрей. – Если бы дедка нашли где-нибудь на улице, даже без следов насилия, то тогда конечно, а так – умер себе спокойно на больничной койке. Не загоняйся, – легонько похлопал он меня по руке.

– Не загоняйся? – тихо проговорила я. – Но как же это получается? Стоило мне поговорить с человеком, как на следующий день он умирает. И мне не надо после этого загоняться?

– Ну, почему он не может умереть сам? Почему ты везде видишь убийства? – недовольно поморщился Мельников, который по милицейской привычке любил открещиваться от любого нового дела, хотя оно и не грозило его отделу.

– А архив? Почему там ничего нет? Не придумал же дедок перед смертью сказочку про белого бычка! – продолжала возражать я. – Понимаешь, там, в коридоре, кто-то был, когда я с ним разговаривала. Кто-то подслушал… А он мне что-то недосказал – это факт. Иначе в том деле мы все-таки что-нибудь нашли бы. И после этого он умирает…

– Совпадение, – хладнокровно отреагировал Мельников.

– Совпадение? – с иронией посмотрела на него я. – Сам-то веришь? Конечно, Зинченко мог и сам умереть. Но, может быть, все-таки можно сделать еще одну экспертизу, пока его не похоронили?

– Хорошо, – все так же спокойно сказал Андрей, – я попробую что-нибудь сделать в этом плане.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Да, кстати, как там наш директор поживает? – я непроизвольно потрогала себя за шею. – Показания дает?

– О да! – Мельников, кажется, был рад смене темы разговора. – Еще как дает! Он совершил большую ошибку, что вообще связался с тобой. Это его собственные слова. Так бы он работал себе потихоньку и работал, мы бы его точно не накрыли… А тут похищение, да и сопротивление при задержании. Тут одним чистосердечным признанием не отделаешься.

– И что интересного он говорит? В чем там криминал?

– В торговле наркотиками он не признается ни в какую. И, похоже, их действительно не было. Везде уже сделали обыск, но результат нулевой. Единственное, что мы нашли, это кучу левых лекарств. Они не проходят ни по каким документам. Похоже, этим они и занимались. Продавали лекарства в клиники без накладных. Ни налоги тебе платить не надо, ни таможенных пошлин, ничего. Все счастливы и довольны. Некоторые лекарства, между прочим, давно просрочены.

– В убийстве девчонок, конечно, не признается…

– Конечно, нет. – подполковник даже улыбнулся. – Да и не его это стиль, как я понял. У него чистая экономика: левые лекарства, бабки, уход от налогов. А мокрые дела – это не то. К тому же таким извращенным способом.

– Да, я видела его братков. Такие бы скорее грохнули где-нибудь из пистолета с глушителем и не стали заморачиваться насчет отравления курареподобным препаратом, – согласилась я с Андреем.

Я довезла Мельникова до его дома и, высадив, попрощалась. По дороге домой я продолжала размышлять о давнем деле. Мозг мучительно искал ответ на, казалось бы, такой простой вопрос: почему фамилия старшей медсестры Благолеповой не упоминалась в деле?

Я благополучно приехала домой и даже отзвонилась Мельникову, сообщив, что со мной все в порядке. Подполковник вяло пробормотал «хорошо» через три зевка, и я не стала его больше беспокоить. Я уже собралась выпить чаю, как от осенившей догадки просто замерла с чашкой в руках.

А что, если эта самая Алевтина Викторовна просто-напросто вышла замуж и, соответственно, поменяла фамилию? Или наоборот, была замужем тогда, когда шел этот процесс, а потом развелась и взяла обратно свою девичью фамилию?

Я посмотрела на часы. Времени было половина шестого, и я решила позвонить в клинику. Трубку сняла секретарша Рита, но я не стала разговаривать с ней, попросив соединить меня с Навицким. Не знаю, стала ли она подслушивать наш разговор или нет, – меня это не волновало. Услышав голос Сергея Юрьевича, я спросила:

– Скажите, у вашей старшей медсестры Благолеповой девичья фамилия или по мужу?

Сергей Юрьевич несколько секунд молчал, видимо, удивленный моим вопросом.

– Насколько мне известно, она никогда не была замужем, – наконец произнес он. – Я, конечно, могу попытаться это выяснить, но боюсь, что только завтра.

– Что ж, я подъеду к вам завтра, – сказала я.

Навицкий еще чуть помолчал, потом решился спросить:

– У вас что-то случилось? Вас сегодня не было целый день.

– Да уж, – усмехнулась я. – Были другие дела…

И, не став ничего уточнять, положила трубку. Побарабанив пальцами по столу, мрачно посмотрела на часы и, чуть подумав, отправилась спать. Бессонная ночь и пережитые волнения давали о себе знать, так что я вскоре снова благополучно провалилась в сон.

Утро вновь встретило меня мыслями о простое в деле клиники Асташова. Из головы никак не шла старшая медсестра Алевтина Викторовна. Я приняла душ, на этот раз придавший мне хороший заряд бодрости, и открыла новую коробку апельсинового сока, запас которого всегда есть в моем холодильнике. Отпивая прохладные глотки и смакуя свежий цитрусовый вкус, снова прокручивала в голове разговор со стариком Зинченко. Так и не придумав ничего путного, бросила взгляд на мешочек с гадальными костями и потянулась к нему.