Олег Игнатьев - Семь «шестерок»

— Сейчас, — ответил Климов и, взяв подписанный им пропуск, протянул Труфановой. — Предъявите на выходе.

— Мерси, — поблагодарила та и, зажав пропуск меж пальцев, достала из сумочки ключи от легковой машины. Климов заметил, что брелок напоминает веер из долларовых банкнот, уменьшенных во много раз.

— Водите автомобиль?

Труфанова посмотрела тем оценивающим взглядом, который с годами вырабатывается у всякой флиртующей женщины: скользяще-пристальным, рассеянно-зовущим. По-видимому, на посетителей кафе она производила роковое впечатление: если любить, то такую!

— Вожу… a что?

В кабинет заглянул Андрей:

— Не помешаю?

— Входи.

Если Климов правильно понял, вопрос о машине был неприятен Труфановой.

Андрей прошел к окну и, скрестив руки на груди, сделал вид, что смотрит на улицу. Я, мол, по делу, но могу и подождать.

Климов уловил, как за окном по мокрому асфальту проскворчали скаты проехавшей машины, а затем узко прошелестел велосипед. Затем снова мелко-часто ударил по отливу дождь и зашумел в листве.

— Сами водите? — поинтересовался Климов и, услышав утвердительное «да», спросил, на кого оформлена покупка, на чье имя?

— На мое! — с неясным вызовом ответила Труфанова.

Записав номер ее «Жигулей» и время их приобретения, он полюбопытствовал: замужем ли она?

— О, господи! какая разница!

Голос ее стал злобно-скучным. Такой еще бывает у работниц ЖЭКов, секретарш и паспортисток.

Уводя взгляд в сторону, она невнятно буркнула, что замужем. И тотчас сделала невинные глаза:

— А вы?

Климов потер нижнее веко. Кажется, она не вслушивается в его вопросы, а тут же старается отвести их от себя. Словно ей строго-настрого запрещено поминать мужа. Маленький женский эгоизм?

— Фамилию мужа, пожалуйста.

Труфанова хмыкнула.

— Рудяк. Но я… свободный человек! и все! мне надоело! я пошла…

Климов кивнул: идите.

Андрей комедийно-трагическим взором проводил ее из кабинета — «Очаровательные глазки, очаровали вы меня».

В огне закатно полыхающих небес, очистившихся к вечеру от туч, сгорал еще один бесплодный день. Климов часами бы смотрел на медленно плывущие вдоль горизонта облака, но у него никогда не хватало па это времени. И все же посмотреть, как садится солнце, он минутку-другую выкраивал.

Проезжая по набережной, Климов приткнулся к обочине и, опустив боковое стекло, вдохнул вечерний сырой воздух. Виски ломило от усталости, щемило сердце. Он только что расстался с Рудяком. Тот работал техником в авиаотряде, считался грамотным специалистом. Говорил Рудяк охотно и, как показалось Климову, излишне оживленно. На тот день, когда было совершено нападение на кассу курортторга, у него имелось железное алиби: дежурил на работе. Это подтвердили в отряде. На вопрос, почему машина оформлена на жену, Рудяк рассмеялся: «Вы же сами видели ее, должны понять. Ефрейтор, а не баба».

На том и расстались.

Поглядывал издали на море, Климов с неожиданной тоской подумал, что хорошо бы сейчас прошлепать ногами по отсыревшей от дождей и пенных брызг дощатой палубе какой-нибудь яхтчонки, поставить парус под упругий ветер…

С минутным чувством успокоения он включил скорость и тронулся с места. Трудно сказать почему, но при знакомстве с Труфановой, а затем с Рудяком, у него возникло ощущение, что то, до чего он никак не мог докопаться, где-то рядом.

Притормозив у перекрестка, включил приемник. После прогноза погоды: «…на черноморском побережье кратковременные дожди…» — началась дискуссия об охране окружающей среды.

Послушав умные речи, он раздраженно убавил звук. О чем тут говорить и ломать копья? Издержки цивилизации. О другом надо печься день и ночь: человек в человеке гибнет. Вот что страшно.

Если минувший день сгорел, не принеся желаемых плодов, то следующий ознаменовался событием, позволившим значительно ускорить розыск. Из гинекологического отделения городской больницы, с лестничной его площадки, кто- то умыкнул два портативных баллона с закисью азота.

Климов встретил эту новость не то чтобы с восторгом, но не отказал себе в удовольствии потрепать Андрея по плечу:

— Ну, — по-мальчишески хвастливо снизошел он до жаргона, — теперь им крышка.

— Почему? — не понял тот.

Хотелось сказать: «Эх ты, сыскарь!», — но Климов лишь с веселой укоризной посмотрел на своего помощника:

— Все очень просто. Баллоны эти меньше кислородных, газосварочных, а значит, легче и удобнее в работе. Кому они нужны?

— Тем, кто имеет аппарат.

— А кто его имеет?

— Вот то-то, — не дал ему договорить Климов. Сказалось нервное перевозбуждение, связанное с затянувшимся расследованием. — Кто украл, тот и имеет.

— Из гаража строителей?

— Конечно.

— Настырные типы, все им неймется.

Климов прошелся из угла в угол, остановился около стола.

— Хуже было бы, если бы они легли на дно. А так… повяжем субчиков. Переведем, как говорится, стрелки на путях.

В голове сам собой лепился, складывался новый вариант розыска, еще смутный, зыбкий, как в тумане, но уже с проглядывающими кое-где деталями. Не существующий в целом, он все-таки был, тревожил, донимал по мелочам, исподволь, но ощутимо вызревая.

— Они хитрые, но и мы не в бирюльки играем, — положил он руку на плечо Андрея и слегка сжал его. — Срочно поезжай в гинекологию, проверь там все истории болезней. Все без исключения, вплоть до грудных детей, хотя грудным там делать нечего, но все же…

Гульнов понимающе кивнул. Когда кислородные баллоны воруют у строителей, это одно, но когда из сугубо женского, можно сказать, монастыря, это зацепка. Непременно кто-то из воров бывал там раньше, ходил проведывать жену, а может, мать… и углядел баллоны.

— За какой период?

— Просмотри за год, не ошибешься.

Работа муторная, кропотливая, но делать ее надо.

Отпустив плечо Андрея, Климов набрал номер больницы. Чтобы жизнь не казалась медом, человеку дается жена. Вот он и проверит, так ли это. Сначала ему показалось, что он увлекается, поддается игре воображения, но, вспомнив французов с их пресловутым выражением «шерше ля фам», — «ищите женщину», приободрился. Служба в уголовном розыске совсем не для тех, кто, учась в школе, подсматривал ответ в конце задачника, но пользоваться умными подсказками простительно.

Он связался с главврачом, объяснил ситуацию, заручился поддержкой регистратуры и, пока Андрей отсутствовал, еще раз принялся за изучение списка владельцев «шестерок», вызвавших то или иное подозрение. Вряд ли это занятие можно расценивать как работу со шпаргалками.

Среди заинтересовавших его частников была Труфанова, официантка кафе «Жемчуг», некая Иловайская Л .С., учетчик-нормировщик СМУ-17, из гаража которой украли газосварочный аппарат, и Хорольчик Игорь Александрович, рабочий плоскостных сооружений городского стадиона: парню восемнадцать лет, а у него уже «шестерка» в личном пользовании, и не первая. Первую успел разбить.