Джон Харт - Король лжи

– И? – спросил я.

– Дом и адвокатское дело переходят непосредственно к вам. Десять миллионов долларов получит благотворительный фонд Эзры Пикенса. У вас будет место в правлении фонда. Кредит в пятнадцать миллионов долларов для вас. Все остальное уходит на налоги.

Я был ошеломлен.

– А что получает Джин?

– Джин не получает ничего, – заявил Хэмбли, затем громко фыркнул.

Я поднялся.

– Ничего? – переспросил я.

– Сядьте, пожалуйста.

Я подчинился, ибо у меня не было сил стоять.

– Вы знаете позицию своего отца: женщины не имеют никакого отношения к деньгам или финансам. Может, неблагоразумно сообщать вам об этом, но ваш отец изменил завещание, после того как на сцене появилась Алекс Шифтен. Первоначально он планировал оставить Джин два миллиона в виде кредита, которым управляла бы фирма или ее будущий муж. Но при появлении Алекс… Вы представляете, что чувствовал ваш отец.

– Он знал, что они спали вместе?

– Он подозревал.

– И поэтому вычеркнул Джин из завещания.

– В основном.

– Джин это знала?

Хэмбли пожал плечами, но не ответил на вопрос.

– Люди порой странно распоряжаются своими деньгами, Ворк. Они используют их по-своему.

Я почувствовал электрическое покалывание, когда представил, что Хэмбли ничего не скажет относительно Джин.

– Еще что-то, не так ли?

– Кредит для вас, – начал Хэмбли, уже сидя.

– Что о кредите?

– Вы будете пользоваться полным, освобожденным от налогов доходом от этих денег до достижения возраста шестидесяти лет. Эти деньги должны обеспечить прибыль по крайней мере миллион долларов в год. В шестьдесят лет вы получаете всю сумму.

– Но? – Я почувствовал ловушку.

– Есть некоторые условия.

– Какие именно?

– От вас требуется не прекращать адвокатской практики до этого возраста.

– Что?

– Этот пункт совершенно ясен, Ворк. Для вашего отца было важно, чтобы вы продолжали заниматься адвокатской практикой, чтобы вы удержали свое место в обществе и в профессии. Он боялся, что, как только он оставит вам деньги, вы можете совершить что-то безрассудное.

– Например, стану счастливым?

Хэмбли проигнорировал откровенный сарказм, который, должно быть, прозвучал в моем голосе. Даже из могилы отец пытался диктовать мне условия, чтобы манипулировать мною.

– Он не был оригинальным в этом, – заметил Хэмбли. – Но он очень оригинален в другом. Эта фирма будет действовать как опекун. Она будет над нами, – сказал он с еле заметной улыбкой, – надо мной, фактически определять, действительно ли вы активно занимаетесь адвокатской практикой. Например, одно из требований: вам следует выставлять счет на оплату по меньшей мере двадцать тысяч долларов в месяц с учетом инфляции, разумеется.

– Я сейчас не выставляю и половины такого счета, и вы это знаете.

– Да, – еще одна улыбка. – Ваш отец думал, что это условие могло бы оказаться хорошим стимулом для работы.

– Ни хрена подобного, – выпалил я, и в моем голосе наконец зазвучал гнев.

Хэмбли поднялся во весь рост и наклонился вперед, опираясь руками на стол.

– Позвольте мне разъяснить вам одну вещь, мистер Пикенс. Я не допущу оскорбительного обращения в моем доме. Это понятно?

– Да, – ответил я сквозь зубы. – Я понимаю. Что еще?

– Если вы не будете выполнять требования трастового документа, доход от кредита пойдет в благотворительный фонд Эзры Пикенса. Если в течение любых двух из пяти лет вы не выполните требования трастового документа, кредитование закончится, и весь капитал траста безвозвратно уйдет в благотворительный фонд. Однако, когда вам исполнится шестьдесят лет – при достойном поведении, – полный баланс станет вашим и вы сможете распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Разумеется, я предоставлю вам копии всех документов.

– Это все? – спросил я, мой сарказм был столь очевиден, что его трудно было не заметить.

– В сущности, да. Но есть одна последняя маленькая деталь. Если когда-либо станет известно, что вы дали какую-то сумму денег своей сестре, Джин Пикенс, непосредственно или косвенно, кредит закончится и все средства перейдут в благотворительный фонд.

– Это слишком! – воскликнул я, поднялся и стал прохаживаться.

– Таково последнее желание вашего отца в завещании, – возразил Хэмбли, поправляя меня. – Его последнее желание. Мало кто пожаловался бы, услышав о том, что является обладателем пятнадцати миллионов. Попытайтесь посмотреть на все с такой стороны.

– Здесь есть только одна сторона, Кларенс, – сторона моего отца, и она уродливо искажена. – Адвокат начал было говорить, но я оборвал его, наблюдая, как наливается кровью его лицо, поскольку я повысил голос и мое уважение к правилам дома Хэмбли исчезло. – Эзра Пикенс был кривляющимся, манипулирующим другими людьми ублюдком, который никогда не дал и двух кусков дерьма своей собственной дочери и заботился больше о своей тени, чем о крысиной заднице для меня. А теперь он смеется в своей гребаной могиле.

Я наклонился над столом Хэмбли. С моих губ слетала слюна, но я не замечал этого.

– Он был первоклассной жопой, и вы можете не отдавать его денег. Вы слышите меня? Держите их!

Последние слова лишили меня сил. Я никогда не чувствовал такой ярости. На некоторое время воцарилось молчание, которое было нарушено постукиванием по столу сжатых в кулаки рук старого адвоката. Когда он заговорил, его голос был напряженным.

– Я понимаю, у вас сильный стресс, поэтому постараюсь забыть о вашем богохульстве, но никогда больше не приходите в этот дом. – Его взгляд приобрел силу, которая и сделала его таким хорошим адвокатом. – Никогда, – повторил он. – Теперь, как поверенный в делах вашего отца и исполнитель его завещания, я сообщаю вам следующее: завещание имеет силу. Завтра оно пойдет на утверждение. Когда охладите свой пыл, то сможете определить, изменилась ли ваша позиция по этому делу. Если так случится, позвоните мне в офис. В заключение сообщу вам еще кое-что. Я не планировал этого делать, но ваше поведение заставило меня передумать. Детектив Миллз должна встретиться со мной. Она хотела увидеть завещание вашего отца.

Если Хэмбли ожидал реакции, он не был разочарован. Мой гнев исчез, взамен появилось нечто менее благородное, холодное и скользкое, что свернулось внутри меня подобно змее. Это был страх, и, когда он сидел во мне, я чувствовал себя голым.

– Сначала я отказался от встречи с детективом, но она возвратилась с судебным ордером. – Хэмбли наклонился ближе и развел руками; он не улыбался, хотя я почувствовал улыбку. – Я был вынужден подчиниться, – сказал он. – Она была заинтригована. Вы могли бы объяснить ей, почему пятнадцать миллионов долларов не интересуют вас – Он выпрямился и сцепил пальцы в замок. – Теперь моей любезности пришел конец, как и моему терпению. В любое время, когда пожелаете, можете принести свои извинения за осквернение моего воскресного отдыха, и я их приму. – Он указал рукой па дверь. – Хорошего вам дня.