Дик Фрэнсис - По заказу

– А вы? – в свою очередь осведомилась Марина. Весьма дипломатично.

– Я учился в Харроу и Оксфорде, – ответил Энтони. Фраза словно слетела у него с языка. Как часто повторяемый куплет.

– В Харроу? – переспросила Марина.

– Да, в школе Харроу. Это закрытый интернат на северо-западе Лондона. Я начал учиться там в тринадцать лет.

– Уехать из дома совсем мальчишкой, – пожалела его Марина.

– Нет, что вы, – возразил он. – Я поступил в школу-интернат, когда мне было восемь лет.

– И ваша мама не проклинала эти школы из-за разлуки с сыном?

– Вряд ли. Я так не думаю. – Он помедлил. – По-моему, она была слишком занята благотворительностью и поездками на отдых в Вест-Индию. Помню, что в школе я всегда чувствовал себя счастливее, чем дома.

Как грустно.

– Харроу, – повторил я. – Мне известен еще один человек, учившийся в Харроу. Но он моложе и поступил туда уже после вас.

Энтони воспринял мою реплику с обидой.

– Я сохранил контакт со старой школой, – заявил он. – Как его зовут?

– Джордж Логис, – сообщил я. – Но, когда он был в Харроу, его называли Кларенсом Логистейном.

Энтони ненадолго задумался.

– Простите, – откликнулся он. – Оба имени мне ничего не говорят.

– У кого бы я мог получить список учеников того периода? – стал допытываться я.

– Ты опять занимаешься своими дурацкими расследованиями? – Дженни скорчила презрительную гримасу.

– Хватит, хватит, Дженни, – одернул ее отец. – Ты же знаешь, что Сид с ними отлично справляется и в мире скачек его все уважают.

Дженни промолчала, но по выражению ее лица было видно, что уважение в мире скачек для нее немного значит. Я не сомневался, что она прочла хотя бы одну статью о Хью Уокере и о том, как я обнаружил его труп в Челтенхеме. Но в равной мере был уверен – она не скажет об этом ни слова, опасаясь иронии Энтони или недоуменных вопросов Чарлза. Они вполне могли расценить ее реплики как свидетельство неугасшего интереса ко мне и моему способу зарабатывать на жизнь.

– Пообщайтесь с членами ассоциации бывших учеников. Их легко можно найти, – посоветовал Энтони, мысленно вернув нас в Харроу. – В школе есть секретарь-резидент. Фрэнк Сноу. Он заведующий пансионом в отставке и знает о Харроу абсолютно все. У него – громадный архив со списками и фотографиями.

– Спасибо, – поблагодарил я Энтони. – Я ему позвоню.

Внезапно он рассердился на себя и помрачнел. Конечно, ему было досадно, что он сделал шаг к сотрудничеству с врагом.

После супа, ростбифа и яблочной шарлотки ланч наконец завершился. Дженни наблюдала за мной и заметила, что миссис Кросс нарезала ростбиф мелкими кусочками, чтобы я смог съесть его в один присест. Она обратила внимание и на поданный мне маленький пудинг по-йоркширски. Но вновь не проронила ни звука, лишь закатила глаза и улыбнулась. Скорее раздраженно, чем доброжелательно и с юмором.

Мои травмы стали одним из главных факторов нашего семейного разлада. Нашей утраченной любви.

Жокеи стипль-чеза не обходятся без травм. Это тяжелое, но неизбежное последствие их работы. Лошади падают на скачках. Иногда они падают потому, что слишком опасно приближаются к барьеру, а порой оттого, что находятся от него слишком далеко. В иных случаях они перескакивают через других упавших лошадей, уже распластавшихся на земле, а часто просто оступаются, опускаясь после прыжка. Причины могут быть разными, но исход почти одинаков. Полтонны конской плоти, преодолевающей тридцать миль в час, обрушиваются на землю, и жокея «сносит с этого корабля». Как правило, наездник покрывает полмили за минуту, не переставая жевать травинку. Эта привычка неотделима от профессионального риска, от жажды победы. Неотделимы от них и синяки, сломанные кости, вывихнутые ключицы или сотрясение мозга.

Какое-то время Дженни крепилась, но вскоре поняла, как чужд ей мир скачек с его суровыми правилами. Ведь жокеи не способны жить без ограничений – бесконечных тренировок и диеты, необходимой для сохранения их небольшого веса. Они научились мобилизовывать свои силы, когда события начинали развиваться не по плану. Глядя в прошлое, я смело могу утверждать, что травмы всегда были катализаторами наших ссор.

Как и предполагалось, Марина и я покинули Эйнсфорд сразу после ланча.

Дженни подошла к моей машине, когда я укладывал в нее последние оставшиеся вещи.

– Как же мы до этого докатились? – задала она риторический вопрос.

– До чего? – переспросил я, хотя понял, что она имела в виду.

– До обид и уколов при каждой встрече. И до подсчета наших ошибок.

– Да, так больше нельзя, – согласился я. – Ты счастлива?

Она замялась.

– В общем, да. А ты?

– Да, – ответил я. – Очень.

– Хорошо. Я рада. Жизнь с Энтони куда более предсказуема, чем с тобой.

– И не столь тревожна?

– Да, и это тоже. Если ты называешь ночи, проведенные в больницах, всего лишь тревожными.

Мы рассмеялись. Одновременно. Такого не было уже долгие годы.

Марина, Чарлз и Энтони спустились к нам по ступенькам особняка.

– Береги себя, – проговорила Дженни. И похлопала меня по руке. По правой, настоящей.

– И ты тоже береги себя. – Я поцеловал ее в щеку, и на мгновение в ее глазах выступили слезы.

Марина крепко обняла Чарлза, и от этого он, кажется, снова растерялся.

– Огромное спасибо, – поблагодарила его она. – Я нуждалась как раз в таком отдыхе. А теперь могу вернуться и смело смотреть в лица прохожим.

– Не стоит благодарности, – взволнованно отозвался Чарлз. – Приезжайте, когда вам хочется.

– Еще раз спасибо, я обязательно здесь побываю. Энтони чмокнул ее в щеку, и, похоже, Дженни это нисколько не задело. Я пожал руки и ей, и ему.

– Спасибо, Чарлз. Вы нас очень выручили. Он помахал нам рукой.

Я тронулся в путь. И совсем не сожалел, что нам не удалось избежать встречи с Дженни и Энтони.

На следующий день, в понедельник, Марина решила «прогулять» работу: мысли о безопасности не оставляли нас ни на минуту. И, наверное, мы вели себя словно одержимые. Я заявил, что в обозримом будущем стану отвозить ее в институт, а вечером забирать домой. И предупредил дежуривших внизу охранников, что они обязаны сообщать о каждом человеке, пытающемся проникнуть ко мне в квартиру без звонка по домофону. Но сначала сам буду проверять посетителей и звонить в холл.

– Разумеется, мистер Холли, мы проследим, – обещали они. Однако так случалось далеко не всегда.

Я позвонил в школу Харроу и попросил позвать к телефону Фрэнка Сноу.

– Простите, сэр, – сказали мне. – Но мистер Сноу бывает у себя в офисе только по утрам во вторник и четверг. Не трудно ли вам передать сообщение или перезвонить? – Я ответил, что перезвоню. Отлично.

Потом созвонился с Арчи Кирком и сообщил, что почти не продвинулся в расследовании игр по Интернету. У меня появились кое-какие вопросы, и я хотел бы с ним повидаться.