Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом

– Обожди, милая, обожди, родная, – без конца повторяла Раевская, утешая дочь.

Раздался хлопот крыльев разбуженных голубей. Наверху, на самой балке, птицы недовольно загулили. Чиркнув спичкой, княгиня Раевская осветила угол чердака и уверенно направилась к дальней балке, где обычно складывались ненужные вещи. Разгребла мусор, скопившийся под балками, и, отыскав небольшую нишу в перекрестье балок, положила в нее шкатулку с яйцом Фаберже, после чего завалила битым кирпичом и ветхими тряпками. Облегченно вздохнула: в таком месте изделие может пролежать и сотню лет. Теперь подарок Григория у нее не отнимут, а будет время, она за ним еще вернется. На душе было невероятно спокойно, отчего-то верилось, что все пройдет удачно. Осталось только добраться до тети Глафиры, благо что время не позднее и трамваи еще ходят.

– Мама, я хочу домой, – вновь пропищала Варвара.

– Тише, родненькая, тише. Домой мы пойдем немного позже. Потерпи… – княгиня зашагала к двери. – Сейчас мы пойдем в госте к тете Глафире. Ведь ты же хочешь к тете Глафире? – она старалась говорить как можно спокойнее.

– Хочу. У нее есть кукла принцесса. Я буду с ней играть.

– Конечно, будешь. Сейчас мы спустимся вниз, а потом поедем на трамвайчике.

Чердачная дверь открылась с громким скрипом. В подъезде было тихо. Лишь из квартиры этажом ниже через плотно закрытые двери отрывисто и глухо прозвучала чья-то речь. Осторожно спустившись вниз по шатким металлическим ступеням, Анастасия оказалась в подъезде. Ей понадобилась еще минута, чтобы привести себя в подобающий вид, о недавнем волнении говорил лишь легкий румянец.

Анастасия вышла во двор и, не оглядываясь на притихший двор, направилась в сторону трамвайной остановки. Водитель, сидевший в машине, лениво посмотрел на молодую женщину с небольшой сумочкой через плечо, державшую в руках ребенка. В неброском старом платье он не узнал княгиню Раевскую и безразлично, как и прежде, принялся уныло смотреть прямо перед собой. Ждать пришлось недолго – минуты через три, дребезжа и позванивая, подошел трамвай. Едва он остановился, Анастасия тотчас зашла вовнутрь.

Проезжая мимо своего дома, княгиня заметила, как из подъезда вышли чекисты, последним выходил человек с коротко стрижеными усиками. Тот внимательно всматривался в удаляющийся трамвай. Анастасия встретилась с ним взглядом, и внутри у нее похолодело. В его глазах что-то переменилось, как если бы он ее узнал, но уже в следующую секунду задрал голову вверх, показывая рукой на окна ее квартиры. Трамвай громко зазвонил, распугивая беспечных пешеходов, и свернул за угол, оставил позади чекистов, автомобиль, стоявший у входа, голубей, прятавшихся на чердаке, а вместе с ним и дом, в котором она прожила не один год…

Судьба благоволила к Анастасии. Лишившись всего, она переехала в Париж, откуда по истечении года перебралась в Лондон к своей дальней родственнице, графине Бобринской. Некоторое время Раевская занималась тем, что обшивала местную знать, и ее платья пользовались невероятным спросом – как среди эмигранток, так и среди местной аристократии. Так что на пошив одежды к ней обычно записывались за месяц вперед.

А еще через год она приглянулась молодому аристократу – отпрыску герцога Саффолка, вхожему в Букингемский дворец, Артуру Брэндону. И вскоре из однокомнатной квартиры на рабочей окраине Анастасия перебралась в роскошный особняк, расположенный в престижном районе Кенсингтон, давно обжитом знатью.

Еще через два года родился их общий сын Уильям, сделавший впоследствии блестящую карьеру, одно время он был даже заместителем министра флота. А если учитывать, что Великобритания островное государство, то можно было без сомнения сказать, что он был весьма значительной фигурой.

В России княгиня Раевская после своего отъезда в восемнадцатом году побывала лишь однажды, в составе деловой делегации, организованной в рамках англо-советского сотрудничества. После официальной части визита она направилась в Староконюшенный переулок, где проживала до самой Октябрьской революции и где когда-то была близка с Григорием Распутиным.

Родной московский район изменился, и, надо признать, в худшую сторону: там, где когда-то радовали глаз зеленые тенистые скверы, стояли безвкусные белые коробки со множеством окон, а прежние особняки, поражавшие богатыми фасадами и имперским величием, значительно обветшали и с облупившимися стенами выглядели убого.

На втором этаже в бельэтаже, где проживала ее семья, теперь размещались едва ли не полсотни жильцов, и оставалось удивляться, каким образом им удается поместиться на сравнительно небольшой площади.

Муж Анастасии Раевской стоял рядом и, глядя на покрасневшие глаза супруги, лишь слегка кивал, понимая, что она находится под впечатлением накативших воспоминаний. Княгине хотелось пройти в квартиру и посмотреть на тайник, где находилась небольшая шкатулка с дорогими вещами: шифром фрейлины, флакончиком с водой и несколькими фотографиями. Однако присутствие незнакомых людей удерживало ее от опрометчивого шага. Пусть останется все как есть.

А еще на чердаке оставалось лежать яйцо Фаберже… Во всяком случае, в подобное хотелось верить.

Все эти годы княгиня Раевская внимательно отслеживала всю информацию о пасхальных яйцах Фаберже, иногда появлявшихся на аукционах. Не заглядывая в справочники, она могла сказать, где находится каждое из них. Большая часть изделий помещалась в Московском Кремле, в специально оборудованном зале. Вот только яйцо «Ангел-Хранитель» оставалось в безвестности. Его не было ни в музеях, ни в частных коллекциях, оно не выставлялось на аукционах. А в полном каталоге об изделиях семейства Фаберже под небольшой некачественной фотографией имелось лишь скупое сообщение о его утере. А из этого можно было сделать вывод, что оно или безвозвратно погибло, доставшись какому-то случайному человеку (яйцо могли просто разобрать на части, золото переплавить, а камни по отдельности продать ювелирам), или по-прежнему находилось на своем месте и дожидалось своего часа.

Из России Раевская возвращалась в подавленном состоянии, дав себе слово более никогда не возвращаться в Москву. Никто, даже самый близкий человек, муж Артур, не знал о ее тайне.

И вот теперь, по прошествии шестидесяти лет, она решила поделиться секретом со своей внучкой, деловой молодой женщиной, несколько лет назад возглавившей семейный бизнес после смерти отца. Маргарита осталась для него единственным близким существом. Дочь, давно уже немолодая женщина, после смерти мужа уехала в Америку и пыталась устроить свою личную жизнь. Судя по тоскливым письмам, что она порой отписывала, получалось у нее скверно.