Леонид Мендельсон - Пятый угол

- Это — уникальный экземпляр, я вам завидую. Хотел более детально полюбоваться на него, да так и не нашел времени. Наслышан, что вы любитель шахмат, так что теперь сможете скоротать свой досуг в Англии. Кстати, как вы его проводите? Ваш юный кузен очень образно объяснил, что вы — частый посетитель советского посольства.

«А вот это уже более чем намек. Констатация факта или вопрос?.. В любом случае, есть шанс использовать момент для подогрева любопытства к моим визитам. Но, только не переиграть!»

- Разве не право гражданина любой страны на помощь своего государства?

- И какую помощь вы от них ждете?..

- Прежде всего, я бы хотел оказаться у себя дома, в Москве. Кроме того, к нашему обоюдному интересу, я смог найти приложение своим знаниям.

Показалось Науму или нет, что комиссар метнул быстрый взгляд ему за спину, в сторону молчаливого свидетеля их разговора?

- В таком случае вам будет легче перенести вынужденную задержку. Но простите меня за праздное любопытство, какое отношение имеет ваша специальность, если не ошибаюсь — радиоэлектроника, к будням дипломатических работников?

- Консультации по некоторым проектам.

«Надеюсь, посыл принят», — подумал Наум и вдруг осязаемо почувствовал появление в кабинете, у себя за спиной, Ивана Сергеевича, строго посмотревшего через окуляры на всех присутствующих и прошептавшего ему на ухо: «Вы уже вышли на контакт с мистером Форби?» Ощущение было настолько реальным, что он поймал себя на желании обернуться на голос.

Прошло не менее получаса после отъезда «гостей», но только сейчас Наум почувствовал некоторое расслабление, хотя перед глазами продолжали двигаться их молчаливые фигуры. Надо признать, работали они весьма интеллигентно — тихо, спокойно, сохраняя порядок в квартире; движения ровные, точно отмеренные, доведенные до автоматизма. Этим они напомнили Науму их старого семейного мужского портного Макара, перешивающего и перелицовывающего старые костюмы в послевоенные годы. Его морщинистые кисти рук мягко скользили по телу вместе с видавшим виды матерчатым метром, на секунду замирали, зафиксировав нужный размер, и снова «плыли» от шеи к бедрам и вниз, по худым мальчишеским ногам. У него, старого человека с пышными седыми усами, была профессиональная память: сделав 5–8 замеров, он только тогда огрызком карандаша записывал их на маленьком кусочке бумаги из ученической тетради. В заключение, сдвинув очки на кончик носа и глядя поверх их, он просил Наума пройтись по комнате, чтобы проверить, на какую сторону носит юноша свое «мужское достоинство». На неизменную улыбку мамы, Макар с достоинством отвечал:

- А как же? Он почти мужчина, и должен быть припуск в этом месте!

Ранние сумерки вместе с дождем стучались в окно, заполняя постепенно всю комнату; не было желания двигаться, хотя желудок, пустой с самого утра, весьма активно напоминал о себе. Мысль о том, что надоела вся эта сухомятка из холодильника, прервалась телефонным звонком, и на его обычное «вас слушают» — пропел мягкий женский голос:

- Вы там еще живы?

- Сейчас я должен сообразить — да или нет. Скорее всего, ответ положительный, поскольку очень хочется есть, а вы?

- Из чисто гуманных соображений готова составить компанию, ибо долг советского человека протянуть руку помощи затерявшемуся на чужбине земляку.

В уютном небольшом кафе посетителей было мало, и нашелся столик недалеко от камина. На крохотном возвышении, которое с натяжкой можно было назвать сценой, хватало места лишь для пианино и стула. Молодой длинноволосый тапёр наигрывал попурри из песен «Битлз»; негромкие пассажи давали возможность либо вслушиваться в любимые мелодии, либо беседовать, не напрягая голосовые связки. Зал утопал в полумраке; из низко свисающего над столиком абажура падал конус мягкого темно-красного света, создающего вместе с бликами и теплом камина ощущение защищенности и покоя.

- Я привела вас сюда, оттого что мне здесь всегда комфортно. Часто тут не бываю, но всегда — одна. Так что, я открыла вам явочную квартиру меня с самой собой. Это как бросить монету в фонтан.

- Ты хочешь сказать, что покидаешь Лондон и меня?

Контраст между «вы» и «ты» вызвал у обеих улыбку.

- Встретились мужчина и женщина, — начал Наум, — и провели чудесную ночь, а наутро он обращается к ней: «Дорогая, ты.»

- На что эта ночная прелестница возмущенно отвечает: «То, что мы были близки, не дает вам право на столь фамильярное обращение ко мне», — закончила Людмила. Затем, помолчав, добавила: — Я хочу вот так сидеть, слушать тебя и музыку, а все остальное — потом.

Потом было прощание под зонтиком, мало спасавшим от косых лучей дождя. Людмила опустила руки в карманы его плаща, и так, прижавшись, они стояли несколько минут.

- Ты все молчишь, ничего не рассказываешь. Могу догадаться, что знакомство с Англией не доставляет тебе особого удовольствия. Осунулся очень, да и глаза грустные. Не думаю, что мои советы очень нужны тебе, но информация не помешает: у наших милых девушек из посольства лучше всего работают глаза и языки; нас видели вместе в аэропорту, и молва, точнее, шушуканье, опередили свершившийся факт. Меня мало волнует общественное мнение, но неприятно другое: один из так называемых «советников по культуре», у которого нелады со зрением, «по-дружески» беседовал со мной, пытаясь прощупать уровень нашего знакомства. Ничего серьезного, но, как мне показалось, интерес к тебе не праздный, и, судя по отдельным фразам, ниточка ведет на Родину. Так вот, постарайся уйти от их внимания, держись подальше. Я хочу видеть тебя в Москве таким же. — Она помедлила со сравнением. — Таким же, как в наши замечательные часы.

Дождь усиливался, и дворники с трудом справлялись с потоками воды на ветровом стекле. Наум вел машину, пытаясь сосредоточить все внимание на дороге, но мысли невольно возвращались к этому прощанию под аккомпанемент ветра и дождя, теплой руке Людмилы в его кармане и нежному поцелую.

Несмотря на поздний час, Роберт сидел у телевизора, хотя, судя по его полусонным глазам, более точно это соответствовало дремоте у телеэкрана.

- Что-то ты у нас загулял, кузен дорогой! — оживился он.

- А ты почему бодрствуешь, работаешь дежурным? — в том же тоне отреагировал Наум.

- Точно, за секретаря. Ты стал очень требователен, почти как Фигаро!

- Вот не думал, что английские панки знают кто это. Так кого нужно срочно постричь или побрить?

- Это, скорее, тебя побреют: Бен разозлился, что ты наносишь визиты в Ярд, а он не в курсе.

- Ясно, что еще?

- Звонили из Москвы, из дому.

- У них все в порядке?

- Ты говоришь по-китайски?

- С акцентом.

- Вот так же и они по-английски — ничего не понял.