Леонид Мендельсон - Пятый угол

- Амен, — раздались нестройные отклики, и в наступившую тишину ворвался голос маленького Давида:

- Куда спрятался дедушка? Он не хочет молиться с нами? Позовите его! — И мальчик уже был готов бежать, но, посмотрев на лица старших, почувствовал неладное и притих.

Наум проследил за взглядом ребенка: по правую руку от Бена, сложив руки на коленях и выпрямившись, не касаясь спинки кресла, сидела Мерин; лицо бледное, осунувшееся, глаза полузакрыты, губы сжаты. Рядом, постоянно промокая носовым платком глаза, откинулась на спинку кресла Беверли. Ким, как и он сам, наверняка не понимал молитвы и слегка наклонился к Джозефу, периодически дающему комментарии.

Внимание Наума было приковано к эмоциональному восприятию слов Бена. Глядя на Роберта, он невольно сравнивал нынешнее выражение глаз мужчины с тем взглядом беззаботного молодого человека, встретившего его в Хитроу.

Поза доктора Соломона Бэрри, сидящего напротив Мерин, чем-то напоминала неподвижность сфинкса, но его реакцию — то удивление, то одобрение или насмешку, выдавали мимика лица и, особенно, глаза. По семейству Давида во всех поколениях можно было наблюдать почти полную гамму человеческих чувств — от любви и гордости, до жалости и тревоги.

- Бог мой! Убереги язык мой от злословия и уста мои от лживых речей; и перед теми, кто проклинает меня, пусть душа моя хранит молчание. — Кажется, Бен постепенно начал справляться с волнением, голос окреп, появились интонации. — «Простри руку Твою и прими раскаяние мое сейчас, когда я стою перед Тобой. Оправдай и прости то дурное, что было в деяниях моих.

Бен замолчал на несколько секунд, переводя взгляд с одного на другого, как бы проверяя доходчивость своих мыслей, явных и скрытых.

- Прости нечестие наше и грех наш, и сделай уделом Твоим. Прости нам, Отец наш, хотя мы согрешили — пощади нас.

Да простится всей общине сынов Израиля и пришельцу, живущему среди нас, ибо весь народ совершил это неумышленно.

По взглядам, обращенным в его сторону, Наум почувствовал, что последние слова были обращены в его адрес, но Джозеф никак не прокомментировал их.

Уверенно, эмоционально заканчивал Бен свою молитву:

- Выходите, и пойдем мы навстречу Субботе, ибо она — источник благословения; в начале времен была она коронована — возникшая последней, но задуманная первой.

Обстановка за столом была уже «разогрета», и ужин шел в обычном порядке.

- Джозеф, не мог бы ты перевести мне хотя бы последние слова молитвы?

- Что это даст тебе?

- Я полный профан в иврите и вопросах религии, но иногда хочется сказать несколько умных слов в теплой компании.

- Бен процитировал несколько фраз из Субботнего гимна, написанного несколько веков назад в стиле аллегорического описания встречи невесты-Субботы и жениха — Израиля. Тебе этого достаточно?

- Да, только теперь надо вызубрить текст. Попрошу Бена.

- Не советую.

- ..?

- Его познания в религии так же далеки от необходимого минимума, как мои — в его адвокатских делах. Такой «компот» приготовил из Субботней молитвы! Придется взяться за его образование. И, немного помолчав, добавил: — А вообще, он молодец. Его «компот» оказался хорошим лекарством для всех нас. Нелегкую ношу взвалил он на себя, но будем молить Бога помочь ему.

- Желательна помощь не только Бога, — не удержался Наум.

И вечер продолжался, случайно или намеренно, по тому же сценарию, что и две недели назад, и было в этом нечто ритуальное. Не сговариваясь, каждый занял то же место: все также слышались удары шаров в бильярдной, Давид-младший неугомонно двигался между этажами и комнатами, Наум с Кимом уединились для беседы, и к ним периодически заглядывали Роберт или Иосеф. Все было как тогда, но, в то же время, иначе, потому что вместо душевного комфорта и покоя в воздухе витали напряженность и настороженность.

Иначе быть не могло, и Наум прекрасно понимал, что это — лишь начало; только первый, очень маленький шаг к воссозданию Семьи. И причина не только в том, что лидером становиться «один из равных», как правильно отметил Бен: не могут быть расставлены все точки, пока смерть Моррисона бросает тень на фамилию Вольских, пока не сняты все финансовые вопросы, и не установлено статус кво каждого; пока, наконец, не определено положение его, Наума, так неожиданно вмешавшегося в и без того непростую жизнь клана.

Беседа не вязалась; Ким не затрагивал профессиональные темы, да и Наум, естественно, к ним не стремился. У него мелькнула мысль, что его родственник и коллега уже подвергся соответствующей обработке и предпочитает держать язык за зубами.

Около одиннадцати вечера в дверь постучали, и на пороге оказался Бен, одетый для прогулки под дождем.

- Что-то не спится. Не хотел бы ты, — обратился он к Науму, — составить мне компанию? Скоро уедешь, а мы так мало общались.

Моросил мелкий дождь, но было тепло и безветренно. Бледно-желтый свет фонарей не выхватывал из темноты тисовые кусты целиком, но играл серебристыми искорками в мелких капельках воды на их листьях.

- Когда отец был еще физически крепким, он любил прогуливаться здесь, за домом, вечерами — тихо и чудесная перспектива. Ему нравилось быть одному, и мы, хорошо зная это, никогда не мешали. Лишь однажды, когда родился Роберт, он позвал меня и попросил погулять вместе, но за всю дорогу не проронил ни слова.

Наум ждал продолжения, чувствуя, что Бену нужен молчаливый собеседник, чтобы выговориться, снять нервное напряжение.

— С годами я стал больше понимать отца, точнее, как и он, чувствовать потребность к прогулкам в одиночестве и тишине. — И после нескольких минут молчания, как бы продолжая ход собственных мыслей, спросил: — Как ты считаешь, сегодняшняя затея удалась? Я выглядел не слишком жалким?

- Я мало что понял из твоих псалмов, только некоторые частности по комментариям Джозефа, но для меня была важней реакция других. Так вот, единодушия, естественно, не было, да и быть не могло, но что несомненно — за столом сидела одна команда, для которой субботний ритуал есть традиция на уровне генетики. Возможно, скажу высокопарно, но это тот огонек, на который будут все слетаться. И пока он горит, вы — едины. К сожалению, многих проблем он не решает.

- Именно, к сожалению. Проблемы существуют большие и малые, и можно предположить, в ближайшей перспективе их не убавится. Скорее бы закончилось следствие, а с ним и неопределенность. Кстати, ничего не прояснилось с твоим освобождением: еще раз беседовал с комиссаром, но получил лишь расплывчатые обещания со ссылками на зависимость от руководства. Как не вяжется это с характером сэра Шоу! Стареет он, что ли? Более привычным всегда было слышать ссылки, даже от высокого начальства, на его весомые и окончательные решения. — И, как бы без связи с предыдущим: — Мог ли комиссар узнать о визите Джона на Лондонскую квартиру?