Николай Новиков - Мерцание золотых огней

- Посмотри.

- Даже не верится! - воскликнула Раиса, внимательно разг лядывая официальную бумагу со всеми атрибутами ненавистной фир мы вверху, с печатью и подписью её генерального директора вни зу. И чистый блеск бумаги между ними. - Я ведь видела вчера с надписью! Ничего не осталось, совершенно ничего! Ну, Юлька! Ты просто молодец, дочка! - она ещё раз обняла девушку.

Омельченко повертел бланк в руках, покачал головой:

- Неужели, здесь что-то было написано?

- Конечно, было! Я вчера своими глазами видела, - Раиса взяла у него бесценную бумагу, повернулась к Юле.

- Ну а Чарльз?

- Кассета здесь, мама, в сумочке. Но... я бы не хотела, чтобы Владимир Васильевич это видел.

- Хорошо, дочка, пойдем наверх, посмотрим вдвоем. Володя, ты приготовь пишущую машинку и продумай, что мы напишем на бланке.

Омельченко не стал спорить с женой, хотя по глазам было видно, что ему очень хочется взглянуть на то, как подлец Бетти соблазнял девушку. Наверное, так же, как и его жену! Но, что поделаешь, девчонка стесняется. Придется потерпеть.

Глядя на экран телевизора, Раиса скрежетала зубами от злости и отвращения.

- Какая сволочь! Подлец! Старый ублюдок! Маразматик! Гос поди, Юля, как ты не разбила его дурацкую башку цветочной ва зой! Я бы не вытерпела.

- Все нормально, мама? - спросила Юля, когда запись кончи лась. Этого достаточно, чтобы он сделал все, как надо?

- Более чем! Тьфу, прямо тошно стало, как посмотрела. Юля, он и про Джека наговорил, и про жену свою столько, что вовек не отмоется, если мы передадим кассету Джеку. Ты молодчина, дочка. Трудно было? - Раиса вытащила из видеомагнитофона кассету, поло жила в ящик прикроватной тумбочки, заперла его на ключик.

- Не спрашивай, мама, не хочу вспоминать об этом. Лучше расскажи, что будем делать дальше?

- Дальше? Завтра и поеду к Бетти с письмом Чернова и этой кассетой, мы заключим контракт на партию компьютеров, которые предназначались "Колее" и будем работать. Тебя сделаем гене ральным менеджером, дадим телохранителя, выделим кабинет. Прис мотришься, поймешь, что к чему и вперед! Потом надо будет прописать тебя на Протопоповском, а летом поступишь учиться. Ты у меня большая умница, но образование никому не мешает.

- Ты не забыла, мама, что обещала вернуть вкладчикам день ги? С процентами.

- Помню, Юля, помню, - Раиса внимательно посмотрела на дочь и неожиданно спросила. - Послушай, Юля, а какие у тебя отношения с этим лейтенантом? Вы собираетесь пожениться?

- Нет, мама. Он просто помогал мне. Я благодарна Сане за то, что он сделал для меня.

- Только благодарна?

- Да. Знаешь, мама, я думала, может быть... Привыкну, поя вится какое-то чувство... Но - нет.

Юля не могла сказать, что замуж она могла бы выйти только за одного человека - того, кто завтра будет считать её злейшим врагом. И никогда-никогда не простит её.

- Если так, то может быть, избавиться от этого Иваненко? - осторожно спросила Раиса. - Тебе нужна помощь в этом?

- Нет, мама, - решительно ответила Юля. - Когда нужно будет, я сама от него избавлюсь.

- Ну и ладно. Я просто так спросила. Потому что какое-то время тебе нужно пожить здесь. Мало ли, что может взбрести в голову Чернову, когда он поймет, как ты его провела. А мне бы не хотелось видеть здесь посторонних.

- Я подумаю, мама. А сейчас извини, я себя неважно чувс твую. Наверное, устала...

- Конечно, доченька! Такая нервная нагрузка выпала тебе в эти дни! Пошли поужинаем, и я тебя уложу спать. Отдохни, как следует. И ни о чем не думай. Ты столько сделала для меня, что даже и не знаю, чем отплатить смогу.

- Ну что ты, мама, - Юля склонила голову ей на плечо. - Ты у меня есть, это самое главное.

- А ты у меня есть, доченька... - прошептала Раиса, смахи вая набежавшую слезу.

- Темная ночь, только ботинки свистят по кабинету! - громко запел Лаврентьев, уклоняясь от собственного ботинка, запущенно го в него Людой.

Он-то уклонился, но ботинок врезался в настольную лампу, вдребезги разбил стеклянный абажур.

- Ты негодяй, Вадим! - крикнула Люда. - Как ты смеешь прого нять меня? Разговаривать со мной в таком тоне?! После всего, что я для тебя делала тут?! Хам трамвайный!

- А вторая лампа, а вторая лампа... - запел Лаврентьев те перь уже на мотив "Любо, братцы, любо", но дальше ничего не придумал, пришлось прекратить пение. - Почему-то все попадают в мои настольные лампы. Нравятся, да? Ну тогда возьми её себе, Люда. На память. Зачем же разбивать? У тебя там ещё много баш маков? Пожалуйста, не разбей мне компьютер. Не жалко денег, но там нужные программы.

- Мало тебе голову расколотили, я ещё добавлю! - в бешенс тве кричала Люда. - Напился, как свинья и ещё оправдывается! Слушать не желаю тебя!

- Я ничего не сказал. Что я сказал? Хочу побыть один. Ну вот хочется - и все. Ты пока пойди домой, а через неделю или через месяц придешь. Люда, почему ты не хочешь пойти домой? Там тебя обижают, да? Скажи, кто!

- Через неделю или через месяц?! А ты тут станешь названи вать своей драгоценной Юле, грабительнице, шлюхе с вокзала, да? Какой же ты подлый, Вадим!

- Как я буду названивать ей? - удивился Лаврентьев. - Мы ра зошлись. Да, как в море корабли. Она не хочет меня видеть.

- Она не хочет, а ты каждую ночь повторяешь во сне имя этой сучки! Я терпела, терпела, думала, поймешь, оценишь, что я делаю для тебя! Но разве такой негодяй, как ты, может что-ни будь понять?!

- Негодяй, ты можешь что-нибудь понять? - спросил у себя Лаврентьев. И решительно кивнул. - Может! Люда, оказывается, он абсолютно все может понять! Говори - и тут же будет понято! Не надо ботинками бросаться.

- Чтоб ты провалился! - Люда в истерике топнула ногой.

- Я? - Лаврентьев тоже топнул, посмотрел на пол. - Куда, Лю да? Вот туда, вниз? Там же другие люди живут... Им не надо, чтобы я проваливался к ним. Понимаешь, они же не приглашали ме ня. Скажут: ты чего приперся? А я? Что скажу? Здравствуйте, из вините, меня пр... пр...валили?

- Ты спиваешься, деградируешь! Я тебя ненавижу, понимаешь? Не-на-ви-жу! - Люда выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.

Лаврентьев остался стоять у письменного стола, заслоняя собой компьютер. Он не сомневался, что Люда сейчас ворвется и швырнет очередной ботинок. Три лежали на полу у его ног, чет вертый - на столе. Сколько их там ещё есть в прихожей? Вооб ще-то у него много обуви...

Он слышал, как нервно стучали каблуки её сапог по паркету. А потом хлопнула входная дверь и все стихло.

- Ушла, что ли? - удивился Лаврентьев. - А я же не сказал ей, что обязательно позвоню. Или сказал? Да она и сама знает, что я позвоню ей. Или Надюше. Или Юле... - он шагнул вперед, но остановился, задумчиво наморщил лоб. - А как же я позвоню Юле? Она и слушать меня не станет. А может, станет? Надо взвесить все "за" и "против".