Алексей Макеев - День назначенной смерти

Попытка трезво оценить ситуацию привела к тому, что у Маши сдвинулась крыша. Она схватилась за телефон, вызвала с работы мужа. Муж примчался, вторично обшарили квартиру. Нет болонки. И Саша готов присягнуть, что Брулька вслед за ним в подъезд не выбегала. И не в ее это обыкновениях. Ленивое существо. Сетка на окне не порвана, поэтому нет оснований полагать, что Брулька превратилась в кошку. А ночью собачка присутствовала в квартире точно, поскольку лезла на кровать, и Маша постоянно за нее цеплялась. Словом, мистика открытым текстом. Саша снова отбыл на работу, а Маша вся в слезах отправилась на улицу, где и встретила Максимова. Захлебываясь слезами, обо всем поведала. Максимов позвонил Екатерине, оторвал ее от сложной косметической операции по удалению заусенцев с ногтей, попросил помочь попавшей в беду гражданке. Опять последовал методичный квартирный шмон. В пять часов вечера – перед приходом Саши с работы – Екатерина вернулась в контору, села в позу мыслителя и тупо пробормотала: «Ничего не понимаю…»

Утром позвонила Маша и срывающимся от волнения голосом поведала, что Брулька нашлась! Собственно, она никуда и не пропадала. Вечером Саша пришел с работы, Маша всплакнула у него на плече – каково там бедной Брулечке в параллельном мире? В пятый раз обыскали квартиру. Стали готовиться ко сну. Саша разложил диван, вынув из него постельное белье, раскатал свернутое в рулон одеяло… и обнаружил сдавленную, сплющенную, почти задохнувшуюся Брульку! Маша утром на сонную голову скатала одеяло, не заметив, что на ней без задних ног дрыхнет собачка (Брулька белая и одеяло белое), сунула в ящик под диваном вместе с прочим бельем и побрела чистить зубы. А потом кофе, жвачка по телевизору… А Брульку так сдавило, что ни пукнуть, ни вякнуть. Так и пролежала несчастная весь день, не в силах подать звуковой сигнал. Когда ее нашли, она уже глазки закатывала. Живо Брульку в охапку, в машину – и бегом до ближайшей круглосуточной ветеринарной клиники. Вроде откачали, хорошие у нас медики, сердобольные, да и с чувством черного юмора у них полный порядок. Стены тряслись от хохота…

– Красивая новогодняя история, – подытожил, когда отгремело веселье, Вернер. Мельком глянул на часы. – Ага, еще немного времени прошло…

Похмелье отступало, упорно обороняясь и возводя баррикады. К одиннадцати часам в голове появились проблески. Для закрепления эффекта требовалось сунуть голову под кран. Он прошел на кухню, приспособленную для бытовых, в том числе похмельных, нужд, установил смесителем нужную температуру…

Когда Максимов, посвежевший и почти не издающий вони перегара, вошел в офис, скабрезных шуточек не последовало. Сотрудников сразила неподвижность. В кресле для посетителей восседал клиент и с надеждой смотрел на Максимова.

Он легко мог представить, что творится на душе у товарищей. Едва-едва заблестел лучик надежды…

– Здравствуйте, – тихо сказал со вкусом одетый мужчина – средних лет, скорее упитанный, чем худой, скорее невысокий, чем рослый, с приятной интеллигентной, но покрытой каким-то серым налетом физиономией. Такое ощущение, словно он месяц просидел в компании с покойником. Глаза у незнакомца были грустны и маловыразительны.

– Здравствуйте, – пробормотал Максимов. – С наступающим вас.

– И вас, – трагично вздохнул незнакомец.

Надрывисто заскрипело в голове. Не успело стать лучше, как снова похмелье…

Он украдкой покосился на коллег. Екатерина драматично улыбалась – ярко демонстрируя, как человечество, смеясь, расстается со своим будущим. Олежка изображал жадного потребителя рекламы, пялился в немой экран, где махали ногами блондинки в роли зубов. Вернер с выражением пафосного трагизма смотрел в пол.

– Мне сказали, что без вас в этом агентстве вопросы не решают… – посетитель мял в руках норковую кепи. – Меня зовут Николай Витальевич Кравцов…

– Слушаю вас, – вздохнул Максимов, погружаясь в директорское кресло. – Не стесняйтесь, уважаемый, рассказывайте, что у вас наболело.

Предварительный вывод относительно натуры и частично анкетных данных он уже сделал. Нерешительный, безвольный в житейских ситуациях человек, однако парадоксально преображающийся на работе и имеющий достаточно знаний и смекалки, чтобы вести успешный бизнес. Встречаются такие экземпляры. Как минимум пара высших образований. Горькая ирония – в том числе к самому себе… такому. То есть человек прекрасно понимает, что может быть смешон, но обстоятельства (которые вбил себе в голову) значительно выше.

Так оно и началось.

– Видите ли, – начал сбивчиво посетитель, – я возглавляю довольно крупное юридическое агентство «Гудвин»… Ну, вы понимаете – консультации населения по вопросам обеспечения права, соглашения с предприятиями, желающими обрести солидную юридическую поддержку, помогаем с обменом квартир, продажей, перепланировкой, оформлением документов, восстановлением утраченных документов; судебные дела – жилищные, семейные, наследственные, прочие вопросы…

– Не совсем, – честно признался Максимов.

– Да это не относится к делу, – бледно улыбнулся Кравцов. – Бизнес работает, в чем немалая заслуга моих заместителей… Я живу в приличном доме на улице Державина – двухуровневая квартира с дорогой отделкой… – снова бледная самоирония? – Трехэтажный коттедж в зоне ОбьГЭСа, две машины… Детей, к сожалению, не получилось. Близких родственников тоже, увы, нет. За исключением, разумеется, жены…

– Хорошо, давайте про жену, – тяжело вздохнув, подключился Вернер.

– А про жену рассказывать нечего, – развел руками Кравцов. – Зовут Альбина, тридцать четыре года, некоторые считают красавицей…

– Но не вы, – ожила Екатерина.

– Мне без разницы, – улыбнулся Кравцов. – Я давно уже вышел из того романтического возраста… Подождите, я еще не закончил. У жены имеется родная сестра Виктория, у Виктории – супруг Владислав. С детьми аналогично не повезло – просто проклятье какое-то родовое… Вы позволите закурить?

– Курите. И, пожалуйста, к делу, – до конца работы оставалось шесть часов. Не все еще потеряно.

Закурив, Кравцов частично справился с бледностью и попросил Максимова удалить посторонних. Недоуменно пожав плечами (от сотрудников какие, мол, секреты), Максимов все же выполнил просьбу. Троица с радостью умчалась – хоть в этом послабление.

Вникать в подробности человеческого сумасшествия приходилось часто. Но ни разу под Новый год. Очень даже не бедствующий человек гражданин Кравцов. В ноябре заключил, без преувеличения, многомиллионную сделку: путем замысловатых комбинаций узаконил самовольные строения, отгроханные руководителями крупных организаций. Дело, безусловно, темное, но в принципе не беззаконное. Ведь в отечественном праве столько дырок и извилистых ходов, что воспользоваться ими, обладая соответствующими знаниями, вовсе не преступление. И все бы шло нормально, но терзают Николая Витальевича… предчувствия смерти. «А какие они?» – тут же поинтересовался Максимов, надеясь поставить собеседника в тупик. Но Кравцов не растерялся. Сны он видит, популярно объяснил посетитель, с наличием кладбища. Тоскливо там. Днем хоронят, ночью мертвые с косами. Засыпать боится. Ангелы без лиц летают перед глазами. Тоска необъяснимая гложет. Жизнь, с момента обретения памяти, проходит перед глазами. Мать покойная нашептывает, к себе зовет. Да и как толково объяснить, что такое предчувствие смерти? Ну, представьте, что стоит перед вами расстрельный взвод, перекуривает, за работу вот-вот возьмется. Какие у вас предчувствия?.. Словом, вбил себе в голову удачливый бизнесмен, что этот год в его жизни – последний. Не тот, который впереди, а этот, от которого осталось тридцать восемь часов…