Алексей Макеев - День назначенной смерти

Как-то аврально проходила эта ночь – словно отчитываться предстояло перед начальством. Никогда Кравцов не отмечал за собой склонностей к сексуальному гигантизму. Семейная жизнь вообще такому не способствует (жена Альбина легко бы отхватила первый приз на конкурсе «Мисс фригидность»). А в эту ночь как плотину прорвало! Он выступил в полной красе. Незнакомка притягивала сильнейшим магнитным полем. Ее глаза блестели в темноте, упругое тело послушно изгибалось и вилось вокруг Кравцова. Откуда у нее такой сексуальный опыт? Лучше не думать. Ночь текла без электрического света. Из всей обстановки он запомнил лишь забавно скрипящую кровать, угол древнего буфета, криворукий тополь в полумгле за квадратом окна, да источающие волшебное мерцание огромные глаза напротив. Даже в душ Кравцов не ходил, да и был ли душ в этом странном доме? Здесь, наверное, по старинке моются в тазике на кухне…

Сказка завершилась, прямо скажем, не очень. Волшебная ночь пролетела как в тумане. «Тебе пора, любимый, – сказали ему на ухо. – Беги к жене, созвонимся». За окном еще не рассвело, этот факт удержался в голове. Голос лежащей рядом женщины звучал как установка. А далее – снова пропасть, он не помнил, как одевался, уходил, спускался по лестнице, бродил по закоулкам и задворкам, словно заблудившийся грибник… В себя Кравцов пришел от длинного автомобильного гудка, прозвучавшего, как сигнал к казни. Чуть инфаркт не схватил. Проехала машина, он отправился вслед за ней, появившись вскоре на улице Вертковской, вблизи телецентра…

Смекалки хватило – выклянчить в киоске бутылку паленой водки. Половину выпил, остальным облился, а в подворотне рядом с домом стянул с себя пальто и хорошенько по нему потоптался. «Сделку отметили, – буркнул Кравцов, проходя мимо бледной и не спавшей жены. – По башке дали, ничего не помню». Она не бросилась ему на шею, как-то странно посмотрела, но ему было глубоко до лампочки.

С этой ночи и начались в мироощущении Кравцова необратимые изменения. Наташа не позвонила, он не помнил, давал ли ей свой номер сотового. Ни в этот день, ни в следующий, ни в последующий. Он даже дом не запомнил! Одержимость грызла Кравцова. Он тупо бродил по району, примыкающему к улице Вертковской, уныло обходил одинаковые бараки, мялся у подъездов, полагая, что сердце подскажет. Дважды нарывался на хулиганов, трижды – на стаи бродячих собак, насилу унося ноги, но только распалялся. Жизнь неслась кувырком: тоска дремучая, работа валится из рук, к алкоголю начал проявлять симпатию, жена странно посматривает, электронные письма со смутными угрозами… А главное, женщина, с которой он провел ночь и в которую влюбился, как гимназист, исчезла из его жизни, оставив после себя лишь клиническую патологию…

Недели через две чудо повторилось. Он начал приходить в себя, зашел после работы в кабачок – пропустить стаканчик глинтвейна. Пропустил и второй, благо полумрак и приглушенный говор располагали. Кто-то подошел к столику, сел слева. «Хорошая шубка, – машинально отметил Кравцов. – Проститутка, наверное». Он собрался открыть рот и ляпнуть, что по правилам этикета женщина в заведении садится справа от мужчины (либо же напротив), поднял голову… и обомлел. Страх, восторг, вакуум в желудке. По лицу незнакомки сновали тени. Зовущий магнетический блеск в глазах. И снова все перемешалось в Кравцове. Словно не было этих двух недель. «Извини, что не позвонила, – сказала Наташа. – Замоталась с делами»… Взяла его за руку, как ребенка, повела из кабачка. Спросить, откуда она здесь, конечно, не отважился. И снова ночь пролетела как в бреду. Заднее сиденье такси, Наташа бросает водителю, куда ехать, погружается в его объятия, он ищет сладкие губы… Очень долго идут пешком (не по спирали ли?), барак погружен в темень – ни лампочки, ни фонаря – какая разница? И снова он не помнил, как поднимались в этот дом посреди замшелого барачного района, который все никак не могут снести… Повороты, дверь, полутемная квартира, ветхая мебель, кровать. Криворукий тополь в квадрате окна, гнущий ветви под напором ветра – словно монстр, растопыривший конечности… Волшебная ночь любви. Откуда столько энергии скопилось в Кравцове? Работал не покладая рук, наслаждаясь упоительной близостью. Крышу снесло окончательно. На пике эмоций прямо из кровати позвонил жене, заявив, что подает на развод и домой ночевать не придет! Глаза Наташи поощрительно блестели в темноте, ласковые руки гладили интимные места, ласкали, будоражили…

Эффект не превзошел ожидания. Супруга к «неожиданным» новостям отнеслась сдержанно: «Хорошо, дома поговорим». А Наташа выпорхнула из кровати, прибежала откуда-то с шампанским (свет оставив в коридоре), села перед ним, вся такая распахнутая, сводящая с ума… Пили из горлышка, смеясь, дурея от близости, еще разок позанимались любовью… а потом Кравцов начал вырубаться. Вроде был звонок на сотовый (не на его) – но это уже смутно помнится. До шампанского или после – память за достоверность не ручается. Уснул. Глубоким беспробудным сном последнего идиота. В памяти остались блики тусклой лампочки из далекого коридора, исходящая жаром Наташа, обнимающая сразу двоих – Кравцова и оборванного плюшевого медвежонка со свернутым носом…

Очнулся от пронзительной боли. Череп трясло, глаза вываливались из орбит. В квартире – никого. Собрал разбросанную по полу одежду, потащился в другую комнату, затем на кухню, выключил свет в коридоре (с детства приучили к экономии), вернулся в «спальню». Просто адски трещала голова. Вместо Наташи нашел под кроватью пустую бутылку из-под шампанского, дюжину тараканов, кое-как осмотрелся. Квартира в жутком состоянии, стены дырявые, проводка наружу, запустение повсюду. А в компании с Наташей он ничего такого не замечал! Шкаф на покосившихся ногах, древний комод, фикус, достойный места в гербарии. Ключ на табуретке (Наташа позабыла? Кравцову вроде ни к чему – замок английский, с защелкой). Вещей почти никаких – да он и не всматривался в чужие вещи. За окном – дурацкий криворукий тополь… Распахнул Кравцов разбухшую форточку, проветрил помещение, оделся (из вещей ничего не пропало), сел на койку и принялся ждать. А вдруг Наташа в магазин убежала? В холодильнике пустые пакеты – надо же чем-то кормить своего суженого?

Ждал до позднего вечера. Униженным призраком слонялся по квартире, лежал на кровати. Уснул, кусая подушку.

Следующим утром без охоты привел себя в порядок, сунул ключ в карман, хлопнул дверью, отправился по соседям. Контингент, конечно, аховый. Лучше бы не ходил. В квартире напротив – бесноватая тетка с бородавкой и усами. Приняла его за квартирного взломщика, не вникая в обстоятельства, ринулась в бой. По другую сторону лестничной площадки вообще притон: алкашка в потной тельняшке и почему-то в бигуди, сожитель в туалете, еле ворочающий языком. Та приняла его как родного, предложила ввиду кошмарного «вчерашнего» проспонсировать актуальное «сегодняшнее»: выцыганила у Кравцова пятьдесят рублей. Информации, правда, толком не дала. С величайшим трудом удалось добиться, что в квартире номер тринадцать никто не живет. Обитала там по древности особа бальзаковского возраста – этакая тихоня (паршивая тетка – в долг никогда не давала), но тихо сгинула пару месяцев назад. То ли померла барышня, то ли переехала, бес ее знает. А сейчас вроде никого – хотя и слышатся иногда шаги на той стороне, и дверь тихонько поскрипывает, да вот же напасть, сил нет подняться, выйти на площадку, посмотреть, кого там носит…