Клэр Лэнгли-Хоторн - Последствия греха

Урсула разгладила рукав темно-зеленого жакета и сделала вид, что критически рассматривает картину. Искренность собеседника поразила ее. Его любовь к современному искусству одновременно удивляла и располагала.

— Ваш сегодняшний визит означает, что у вас серьезная проблема? — отважилась она.

— Возможно.

— Это касается Фредди? — тревожно спросила Урсула.

Он жестом предложил Урсуле следовать за ним и направился к выходу.

— Я как раз собирался к вам, чтобы поговорить об этом, — заговорил лорд Розем вполголоса. — Но эту тему не стоит обсуждать на публике. Позвольте мне отвезти вас домой. Там мы сможем побеседовать.

Он распахнул перед ней дверь, и они вышли на Графтон-стрит. Декабрь стоял морозный; Урсула застегнула жакет. Ее полосатая черно-зеленая юбка затрепетала от внезапного порыва ветра, и девушка поспешно подхватила подол одной рукой. Другой она придержала черную шелковую шляпку, чтобы ее не сдуло.

— Джеймс ждет неподалеку, — сказал лорд Розем, и его автомобиль тут же подъехал к тротуару. Он обернулся к полисмену в штатском: — Я обо всем позабочусь.

— Как угодно, милорд, — ответил тот, прикасаясь к шляпе. Урсула вежливо кивнула, хотя вынужденная необходимость искать защиты у этих людей выводила ее из себя.

Сев рядом с Урсулой на заднее сиденье, лорд Розем подал знак Джеймсу; мотор взревел, и автомобиль тронулся по направлению к Бонд-стрит.

— Так в чем дело?

— Я бы предпочел подождать до дома, но, судя по вашему лицу, вы не согласны. — Лорд Розем побарабанил пальцами по кожаному сиденью рядом с собой. — Мы с Пембертоном недавно виделись с мисс Стэнфорд-Джонс; она собирается настаивать на том, что ее нельзя признать виновной по причине наличия у нее психического заболевания.

Урсула с удивлением взглянула на лорда Розема.

— Это значит, — продолжал он, — что ее отправят в Бродмур на освидетельствование.

— Но… — начала Урсула.

— Поверьте, — резко перебил ее лорд Розем, — мы с Пембертоном были точно так же удивлены ее решением.

Урсула безучастно смотрела в окно; тем временем они миновали Грин-парк и свернули на Гросвенор-плейс.

— Впрочем, по целому ряду причин это наилучший вариант, как вы и сами понимаете. Вам не приходило в голову, какой ущерб будет нанесен вашему доброму имени и репутации (я молчу о том, какой ущерб уже нанесен), если вы появитесь в суде и станете свидетельствовать в пользу мисс Стэнфорд-Джонс?

Урсула обернулась к собеседнику:

— Я не уверена, что понимаю вас…

— Подумайте, — повторил он, — каково вам будет, когда вас подвергнут перекрестному допросу по поводу ваших отношений с мисс Стэнфорд-Джонс. Когда будут расспрашивать о том, на каком основании она позвонила вам в пять часов утра и попросила помощи. Когда речь зайдет о том, что вы регулярно посещали собрания Женского социально-политического союза, члены которого известны своим скандальным поведением и склонностью к беспорядкам. Неужели вы и в самом деле думаете, что после этого сохраните безупречную репутацию?

Автомобиль остановился перед особняком Марлоу на Честер-сквер. Урсула схватилась за ручку дверцы. Она была слишком рассержена, чтобы говорить.

— Может быть, решение мисс Стэнфорд-Джонс и впрямь крайняя мера, — сказал лорд Розем. — Но это даст нам еще немного времени на то, чтобы выяснить, действительно ли Бейтс еще жив и он ли стоит за всеми этими трагическими событиями.

Урсула вскинула руку, чтобы заставить адвоката замолчать.

— Избавьте меня от нравоучений! Я не верю, что вы с Гаррисоном действительно хотите узнать правду. — Гнев буквально душил ее. — Вы смеете пугать меня риском? А вы сами рискнули хоть чем-нибудь, чтобы разыскать Бейтса?

Девушка вышла из машины, дрожа от ярости.

— Урсула, пожалуйста. Вы поистине неукротимы; боюсь, это вас погубит.

— А вы думали, что сможете меня приручить? — раздраженно воскликнула Урсула. — Слишком поздно! Вы, лорд Розем, грубиян и невежа!

И с этими словами захлопнула дверцу.

На пути через Атлантику,

на борту парохода «Мавритания»

Январь 1911 года

Урсула стояла на палубе «Мавритании», облокотившись на перила, и смотрела на водную гладь. После трех дней непогоды океан наконец успокоился; усыпанное звездами небо расчистилось. Она старалась не думать об Англии и о сумятице последних двух недель, но воспоминания вторглись в ее сознание подобно захватчикам. Она видела последний взгляд Уинифред, которую под стражей выводили из зала суда. В этом взгляде было все, о чем позже подруга написала Урсуле.

«Мысль о том, что ты выступишь в роли свидетельницы, мне невыносима: я знаю, какой скандал за этим последует. Я должна сама нести ответственность за свои поступки. Ты самая смелая и верная из моих друзей. Тебе хватит смелости, чтобы узнать правду. Ступай же и ищи ее».

Урсуле было больно думать о том, что Уинифред проведет следующие несколько месяцев в бродмурской клинике. Теперь участь Фредди зависела от психиатров, которым предстояло оценить состояние ее здоровья и определить степень вменяемости. Урсуле даже не позволили навестить ее с предложением помощи или утешения, но письмо Уинифред стало последней каплей. Урсула еще сильнее, чем когда бы то ни было, преисполнилась решимости отправиться в Венесуэлу и доказать, что Бейтс жив. Она не могла придумать иного пути узнать правду — правду, которая откроет истинного убийцу ее отца и поможет оправдать Уинифред.

Стоя на палубе и созерцая черную ширь океана, Урсула почувствовала, как слабеет ее надежда. Мир изменился, защиты у нее больше не было, и девушке казалось, что она, стоя на границе неведомых земель, с небывалым прежде страхом гадает о том, что сулит ей будущее.

Поначалу путешествие в обществе леди Эштон предоставляло ей великолепную возможность отвлечься от тревог. Теперь Урсула ухватилась за этот шанс, чтобы осуществить свои планы. Десятидневный переезд из Нью-Йорка в Кюрасао ей предстояло совершить на пароходе «Зулия». Затем следовало отправиться в Сьюдад-Боливар, на южный берег Ориноко. Памятуя о неудобствах и несомненных опасностях, грозящих одинокой женщине в Венесуэле, она надеялась лишь на то, что ей удастся скрыть свое истинное лицо и проделать этот отрезок пути, переодевшись мужчиной.

Исполненная беспокойства, Урсула нанесла визит мисс Тенант в Челси. Уинифред рассказывала ей об этой эксцентричной пожилой даме, которая много лет прожила в обличье мужчины. Урсула миновала маленький сад, подошла к кирпичному дому, поднялась на крыльцо и дважды постучала железным молотком в дверь, выкрашенную белой краской. Мисс Тенант оказалась жилистой седовласой особой чуть за шестьдесят, в зеленых шароварах, коричневых туфлях, белой рубашке с высоким воротом и клетчатой шали, заколотой на плече серебряной брошкой с павлиньим пером. Удивленный взгляд Урсулы встретил пару проницательных карих глаз, с любопытством взирающих на нее из-под кудрявой челки.